Ставлю три красные фигуры перед ребятами. Пусть тоже соображают.

– Кто?

– Не офицер, – сбивает щелчком фигуру Влад. – Была бы она засланцем черных риэлторов, то сразу же после подписания завещания госпожа Салтыкова была бы уже упокоена. А тут Бельгия…

– Согласен.

Убираю лишнюю фигуру.

– Пешка или Ферзь?

– Продуманная мошенница, которая убедила старушку отдать ей квартиру взамен на облегчение участи, или сердобольной дамочке просто повезло с покровительницей, обиженной на своё потомство?

– Неизвестно. Предлагаю оставить Ферзя для перестраховки, – убираю пешку, ставлю красного Ферзя рядом с белым Королем.

– Волк, – хмурится Кит. – Ты реально решил замочить старушку?

– Фу, Кит! Как можно? – морщусь я. – Не замочить. А помочь ей организовать эвтаназию. Эвтаназия – это добровольный уход из жизни! – поднимаю вверх палец. – И, в нашем случае, избавление от мук. Она хочет. Я буду ее темным ангелом-спасителем.

– Не дрогнет рука? «Спасать»?

– Не дрогнет, – вспоминаю я, как месяцами мучился от болей мой дед.

Не дрогнула тогда, не дрогнет и сейчас.

– Мы ничего не меняем в сложившейся ситуации, кроме фигурантов завещания. Черные и белые фигуры получают своё. Красную мы временно нейтрализуем. А потом я побеседую с ней так, чтобы она не захотела освещать никаких деталей произошедшего. При необходимости с ней еще и «мило побеседует» Ментал.

Отгораживаю красного Ферзя нашими прозрачными фигурами.

– Короче, несколько задач: первая – нам нужно войти в квартиру. Кит, это твоя задача. Влад, у тебя две другие. Первая – достать мне два препарата и набор для инъекций, – пишу на бумаге названия.

Влад – врач-психотерапевт по образованию и имеет кое-какие связи в фармацевтике этого профиля.

Первый препарат – наркотик-опиат, который ей итак, судя по диагнозу, вводят. Второй – препарат, угнетающий дыхание, который быстро распадается и не определяется потом в крови на фоне остальных лекарств.

Эту партию я уже разыгрывал и точно помню все ходы.

– Старушка уснет в сладких грезах и больше не проснется. Гуманно. Все, как в лучших заведениях Бельгии. Только не нужно мучиться в дороге.

Хмурясь, Кит неуверенно кивает.

– Кит? Сомнения какие-то?

Лучше все решать на берегу.

– Нет. Реально гуманно. Я, вообще, за эвтаназию. Но не хотелось бы пугать старушку.

Киваю. Мне бы тоже этого не хотелось.

– Постарайся войти тихо, чтобы она не напугалась.

Дальше. Пока Кит нейтрализует нашу сиделку, мы должны обеспечить законность процедуры подписания завещания. Сначала старушку должен освидетельствовать врач на предмет вменяемости. Врача я найду. Потом ты, Влад, немного поработаешь с ней, мило побеседуешь. Внушишь, что она примирилась с детьми. Она поставит свои подписи при нотариусе, и, чтобы подстраховаться, мы запишем видеообращение с завещанием. Всех отпустим, обеспечим клиентам алиби. И когда они будут достаточно далеко, уже я «поговорю» с ней в последний раз. Схема ясна?

Мои утвердительно бурчат.

– Тогда ориентируемся на нее, остальное – по обстоятельствам.

– А я?

– А у тебя, Коркин, в ближайшую неделю – мастер-классы. Я договорился с одним бывалым карманником, он тебя натаскает и на «пальцы», и на «замки». Только как актера мне тебя недостаточно. Нужно осваивать и другие компетенции. Вот телефон.

– Когда начинаем? – поднимается Кит.

– Прямо сейчас. Поехали, посмотрим на нашу «мошенницу». В квартиру входим завтра.

* * *

Старинный желтый дом на Садовом кольце. Мы въезжаем под массивную арку. Двор не изолирован, и я паркуюсь у подъезда. Открываю окна. Бакс на заднем поскуливает, высовывая морду в окно и нюхая воздух.

– Какой план?

Пока не знаю.

Прикидываю номер квартиры, планировки…

– Второй этаж, вот эти окна.

Крошечный балкон не застеклен. Дверь пластиковая. Она приоткрыта. Первый этаж нежилой.

– Я могу войти с балкона, – хмыкает Кит.

– Внимание привлечем. Нежелательно. Сейчас камеры везде… Кстати!

Достаю из кармана маленькую камеру на липучке. Не вечность же нам здесь ждать. У меня на вечер планы…

– Код от подъезда – двадцать два сорок один, сбегай, прикрепи на шестьдесят вторую квартиру.

Достаю планшет, на который выходит инфа с камеры.

Забегает по невысокой лестнице к подъезду, код… подошел.

Кит крепит слишком высоко. Его видно отлично, но эта махина под два метра. Думаю, наша мошенница гораздо ниже.

Набираю его.

– Кит, пониже…

Правит.

– Так?

– Нормально.

Я вижу, как к подъезду идет девушка с большим пакетом.

– Кит, у нас «гости», – на всякий случай предупреждаю его.

– Закончил.

Она поднимается по лестнице, к двери подъезда.

Мой взгляд приковывает необычного цвета длинное шелковое платье. Лавандовое. Очень нежное. Юбка пышная, и ткань играет по ветру, демонстрируя мне тонкие щиколотки и красивые икры. Жемчужные аккуратные ноготки и ниточка перламутрового ремешка босоножек. Шелк натягивается на бедрах…

Словно чувствуя мой взгляд, девушка оборачивается на секунду, бросая свой прямо мне в глаза.

Какая редкая картина: нежность, уязвимость, женственность…

Хоть я и любитель несколько других «картин», но эту не оценит только полный кретин. Цепляет… Как редкость, как произведение искусства, как эстетически гармоничная вещь. Но и за мужское цепляет тоже! И даже за похоть… Но совсем не так, как, например, цепляет Элла. Тоньше… Гораздо более тонко и филигранно.

Собранные наверх волосы рассыпаются под порывом ветра. Зависаю. Она смотрится инородно на этой обшарпанной лестнице. Словно ее вырезали из журнала и приклеили в газету.

Кит открывает дверь, зацепляя ею огромный пакет в руке девушки, и он лопается.

Они растерянно смотрят друг на друга. По лестнице, словно на замедленном видео, катятся яблоки, апельсины… что-то еще…

Встряхиваюсь. Заворожила! Быстро его набираю.

– Кит. Метнулся, помог. Познакомился, взял телефон.

Вдруг пригодится? Соседка…

Кит начинает улыбаться ей, и они о чем-то негромко разговаривают. Присаживаются, начиная собирать фрукты. Она мелодично смеется.

Выхожу из машины с Баксом, делая несколько шагов к ним. Хочется разглядывать дальше. И я не отказываю себе в удовольствии.