какие-то планы, проекты на будущее, горизонты, перспективы — и вот, спустя какую-то пару фраз всё это начинает растворяться в пустоте.

Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я начал искать свою руку во тьме — пять минут или пять часов. Но я устал. Боль немного отступила и в голове начали роиться непрошенные мысли.

Зачем мне всё это? Ради чего? Что изменится, если я выберусь отсюда?

За дверью послышались шаги. Я замер. Тюремщик — а скорее всего это был именно он — постоял там недолго, после чего пошел обратно. Хорошо, что не Палач.

Внезапная обида и злость накатили на меня. То есть что значит — ради чего? Что за глупые мысли? Я что, хочу последние недели собственной жизни провести в этой камере? Возможно завтра они вновь потащат меня в пыточную, и снова примутся срезать с меня мясо кусками, пытаясь узнать про этот Источник и Ключи — или как их там.

Нет. Мне нужно выбраться, чтобы прожить оставшиеся дни по-человечески.

Или даже лучше — я найду Лизу и этот её парень с экспериментальным лекарством окажется никакой не выдумкой. Да — вот это то, что я называю хорошей перспективой.

Возможно я в чём-то и заблуждаюсь, однако я решил во что бы то ни стало выбраться из заточения.

А для этого мне нужно было договориться с Тьмой, поселившейся на месте моей правой руки.

Я сфокусировался на миске у своих ног. Она тускло поблескивала в темноте. Попробовал представить себе свою руку, такой, какой видел её в последний раз — там, в пыточной. Видение было едва ощутимым, но, по мере того, как я пытался сосредоточиться, становилось всё более явным.

Я никогда не был спортсменом, но почему то представил свою руку сильной и крепкой, пучки проступавших из-под кожи мышц обвивали её точно толстые веревки. Попытался пошевелить пальцами — не сразу, но они ответили. Ощущение было странное, будто бы машина на дистанционном управлении — я хочу двинуть руку вправо и, спустя секунду, она следует приказу.

Я попытался взять миску с пола. Призрачная рука накрыла её, пальцы сомкнулись, но прошли сквозь неё.

Я тяжело вздохнул и прислонился к стене. Ничего не вышло — миры и отражения не пересекаются. Осознание этого пришло само собой.

Потянулся здоровой рукой, собираясь схватить миску и швырнуть её об стену. Но пальцы второй точно так же прошли сквозь миску. Я даже не почувствовал ничего, словно она была миражом. Таааак. Как такое вообще может быть? Ведь она здесь — лежит прямо передо мной, на полу. Снова звякнул засов, очевидно, что моя возня в темноте привлекла внимание тюремщика.

— Эй! Что ты там делаешь? — тюремщик стоял в ярком дверном проёме и светил мне в лицо фонарем.

— Да вот, — неуверенно ответил я, — Развлекаюсь.

Я перевёл взгляд на пол. Туда, где по моему мнению всё ещё лежала миска. Но её там не оказалось. Вместо неё в нескольких сантиметрах над полом висел сверкающий диск портала. Должно быть его в темноте я и перепутал с блеском алюминиевой посудины.

— Босс! — заорал во весь голос тюремщик.

Он отшатнулся и захлопнул дверь в камеру.

На полу снова появился и истошно запищал телефон. Теперь Лиза выбрала голосовой вызов.

— Не знаю, что ты там сделал, — быстро выкрикнула она мне в ухо, — Но лучше тебе выбираться оттуда побыстрее. Они идут за тобой.

— У меня получилось, — громко сказал я и рассмеялся.

Меня переполняли какие-то давно позабытые детские чувства. Радость, удивление, возбуждение, до дрожи по всему телу.

— Всё как ты и говорила, — продолжил я беззаботно, — Отражения, измерения — вся эта лабуда, про которую ты мне говорила. Это правда работает. Я открыл окно и выкинул миску… Только не знаю куда.

— Миску? — Лиза на мгновение зависла, но тут же заорала мне в ухо еще громче, — Да какая разница! Убирайся оттуда любым способом.

Телефон исчез и звенящая тишина камеры снова накрыла меня с головой. Но совсем не надолго. Я внезапно почувствовал легкую дрожь, гулкие толчки об пол, которые становились всё сильнее и сильнее. Точно великан шагал к моей камере.

Глава 1. В которой меня пытают.

Рамблер-Чань:

— МЧС Армении сообщило, что погибшие при крушении самолета B55 были россиянами

— Суд приговорил миллиардера Зиявудина Магомедова к 19 годам колонии

— В Петербурге исчез дом вместе со всеми жильцами

Глава 2

Бежать, говоришь? Интересно. Я не знал, стоит ли доверять Лизе. Чувствовал себя марионеткой. С того момента, как я пошел за ней прошлым вечером, меня не покидало чувство, что я игрушка в чужих руках. Почему она втянула меня во всё это? Была ли это нелепая случайность или тщательно продуманный план?

Размышления дорого мне стоили. Дверь вновь распахнулась и, слепя меня фонарями, в комнату ввалилась целая толпа. Человек пятнадцать в шлемах и странном защитном снаряжении, с дубинками-электрошокерами.

Меня прижали к стене, точно я был каким-то невероятно опасным человеком. Однорукий, запытанный до полусмерти задохлик, который в школе едва успевал на физкультуре, а после универа никогда не занимался спортом.

Удар об стену выбил весь воздух из легких, от вспышки боли в израненном теле я на миг потерял сознание. Дюжина фонарей светила мне в лицо, но теперь белизна сменилась темнотой.

— Что ты сделал? Это ты его открыл? — прокричал мне в ухо один из них, по-видимому старший.

— Какого черта, — проскулил откуда-то из-за спин штурмовиков мой тюремщик, — Алекс сказал, что он нулевой. Почему он без ограничителя? Мне за такую херню не доплачивают.

— Алекс, похоже, снова облажался, — усмехнулся старший охранник и посмотрел на меня: — Ну так что, это твой портал? Или подружка постаралась?

— Это точно не она, — сказал надзиратель, — Её бы датчики в башне засекли. Не-е-ет, она уже где-то далеко.

— Ну так что скажешь? — спросил меня старший.

— Не знаю о чем вы двое говорите, — прохрипел я.

— Неужели? — фыркнул старший.

Он подвинул других охранников и приблизился ко мне. Рука в перчатке сжала мне горло так, что я едва мог вздохнуть. Сощурившись, он посмотрел мне в глаза, точно пытаясь в них что-то разглядеть.

— Глушите его, — наконец проговорил он, — Отнесем в изолятор, а там видно будет.

Я не мог пошевелить ногами и здоровой рукой, но невидимая вторая — та что застряла в Отражении — была совершенно свободна.

Один из охранников попытался приставить шокер к моей голове и я заслонился незримой ладонью. Попытался вновь представить руку, как делал,