период биографы сочиняли своего Ломоносова. Он представал то верноподданным, смиренно подносящим государыне свои творения; то «птенцом гнезда Петрова», лишь немного запоздавшим по времени; то чуть ли не революционером и борцом с самодержавием… Великолепный исследователь жизни и творчества Ломоносова А.А Морозов посвятил ему несколько монографий – но все они создают образ ученого, востребованный в 1950‐е годы, и содержат некоторые искажения. Попробуем и мы представить своего Ломоносова – близкого нам.

Глава первая

Детство и юность

Дом-музей Ломоносова в Холмогорском районе Архангельской области

Кристиан-Альберт Вортман. Портрет Анны Иоанновны. 1736

И. Коровин. Петр Первый обсуждает строительство судоверфи в Архангельске в 1692 году. 1910

Холмогоры

Считается, что Михаил Васильевич Ломоносов родился 8 [4]ноября 1711 года. Никаких документальных подтверждений этой даты рождения не сохранилось. В научный обиход, как наиболее вероятную, ее ввел в конце XIX века историк Российской Академии наук Михаил Иванович Сухомлинов, основываясь на «рукописной памятной книге Куростровской Димитриевской церкви», относящейся к XIX в. [5]

Детство будущий ученый провел в деревне Мишанинской, входящей в селение Холмогоры под Архангельском. Располагались Холмогоры на острове Куростров, омываемом водами Северной Двины, и состояли из двух деревень – Денисовки и уже упоминавшейся Мишанинской.

То были суровые земли, но не глухомань!

Беломорский край считался опорным пунктом внешней торговли России. Крепостного права в тех краях не знали, а вот с заграницей связи были крепкими: Архангельск был крупным морским портом. Туда приходили торговые корабли из Англии и других европейских стран: в 1667 году был введен новый торговый устав, по которому иностранцам запрещалось заходить в другие порты, кроме Архангельска. В свою очередь, и русские мореплаватели и рыбаки уходили от устья Северной Двины через Белое море далеко в океан – на Шпицберген, к другим островам, доходя до Норвегии и Швеции. В зимнее время поморы с моржовой костью, но главное – с уловом рыбы шли обозами в Москву. Мороз позволял довести рыбу сохранной.

Много для развития края сделал первый архиепископ Холмогорский Афанасий – человек бурного темперамента и неутомимой деятельности. Трудился он в конце XVII века. В его огромной библиотеке были сотни книг на латинском, греческом и немецком языках, медицинские, исторические, географические, военные сочинения. В его доме имелись «книга атлас», «книга карта морская», «всякие картины и чертежи», «два глобуса на станках», «компас», «двенадцать чертежей да две карты морские». Он даже основал первую на Русском Севере обсерваторию – в Спасо-Преображенском монастыре. Центрами культуры были и другие монастыри: Соловецкий, Антониево‐Сийский, Николо-Корельский…

Трижды бывал в тех местах сам государь Петр Первый – неутомимый «работник на троне». Впервые – в 1693 году, когда он провел в городе свыше двух месяцев. Тогда в Архангельске было уже 29 торговых домов иностранного купечества, и в порт приходило до 40 кораблей. Для царя и его свиты на Мосеевом острове на Двине была поставлена небольшая деревянная «светлица с сеньми». Петр в тот раз отдал распоряжение о строительстве на острове Соломбала судостроительной верфи и сам заложил на этой верфи первый корабль – «Святой Павел».

Год спустя корабль был построен, и тогда Петр второй раз посетил Архангельск и лично спустил корабль на воду. Тогда же царь совершил морское путешествие к Соловецкому монастырю. С того времени город неустанно развивался.

В третий раз Петр приехал в Архангельск в 1702 году и поселился на острове напротив строящейся Новодвинской крепости. Конечно, и десять, и двадцать лет спустя многие архангелогородцы помнили императора.

Огромные, невероятные перемены произошли в стране в царствование Петр Великого, и вести о них докатывались и до архангельских поселений. Царь повелел боярам брить бороды, завел новые моды и обычаи. Ввел новое летоисчисление: до Петра оно велось от «сотворения мира», а теперь стали считать от «рождества Христова» – как в Европе. Основал новый город и перенес туда столицу из древней Москвы… Отстранил от управления страной потомков древних фамилий и набрал новых людей – неродовитых, никому не известных, зато деловых и знающих. Конечно, такие слухи не могли не будоражить воображение пылкого, даровитого Миши Ломоносова. Как бы и ему хотелось оказаться среди этих новых людей, приближенных к самому царю-батюшке!

Доходили до Холмогор вести о Северной войне – победоносной для России. Мише Ломоносову исполнилось всего десять лет, когда долгая война окончилась и был заключен Ништадский мир. Страна получила выход в Балтийское море и присоединила обширные прибалтийские земли. Заключение мира праздновалось семидневным маскарадом. Царь был вне себя от радости и, забывая свои годы и недуги, пел песни и даже плясал по столам. Теперь Россия могла считаться великой европейской державой, в ознаменование чего Петр принял титул императора.

Дипломатами, «прогнувшими» шведов на чрезвычайно выгодные для России условия, были Андрей Иванович Остерман и Яков Вилимович Брюс – оба иностранцы, оба из «новых» государевых приближенных. Мог ли юный Миша слышать об этих людях? Вполне. Ведь на отцовском гукоре [6]он добирался до самого Архангельска – развитого торгового города, в котором бывали и ученики московской навигацкой школы. Школа та располагалась в Сухаревой башне, в верхних этажах которой заседало тайное ученое «Нептуново общество» и находилась обсерватория Брюса. Эти люди вполне могли рассказывать о талантливой ученом, естествоиспытателе и астрономе – шотландце по происхождению, сенаторе, президенте Берг– и Мануфактур-коллегий. А могли и приврать, пересказав провинциалам парочку столичных анекдотов: мол, Брюс сконструировал железного дракона, на котором по ночам вместе с царем летает, вырастил гомункулуса в реторте, в июльскую жару заморозил пруд, так что его гости могли кататься на коньках. Подобные истории не пугали, а, наоборот, дразнили юного Мишу. Мечтал он о том, что выучится и тоже великим ученым станет, не хуже Брюса.

Еще в начале Северной войны, в деревне Вавчуге, расположенной на правом берегу Северной Двины всего в 13 километрах от Холмогор, заработала корабельная верфь братьев Бажениных, которая быстро стала базой русского кораблестроения. Здесь строились рыболовные, торговые и военные суда. Кораблестроение требовало развития и других отраслей: кузнечного дела, металлургии, прядильного и ткацкого ремесла для производства парусины. Баженины завели канатный, прядильный и парусный заводы для производства такелажа.

Увеличивалась потребность в хорошо подготовленных специалистах. На верфи, в порту, на мануфактурах можно было встретить грамотных, образованных людей, приехавших сюда из самого Петербурга, подчас не добровольно: ведь Холмогоры, Куростров, да и все окрестности Архангельска исстари были местом ссылки.

Местные уроженцы лениться себе не могли позволить: с ленью в таком климате не выживешь. Приходилось много работать и быстро соображать. Ну а если была на то возможность, то учились двинцы охотно: уроженцами тех мест впоследствии были скульптор Федот Иванович Шубин и физик Михаил Евсеевич Головин, племянник Михаила Васильевича Ломоносова по материнской линии.

Куростров – один из островов устья Северной Двины. Земли там скудные, не слишком плодородные, а лето – короткое и нежаркое. Куростровцы сеяли лен и коноплю, рожь и ячмень, но даже в самые щедрые годы хлеб приходилось докупать: своего урожая на весь год не хватало. А