И это бесило. Страшно! Вечность повторять одно и то же. Папа будет занят политикой, мама домом и приемами, а она будет бесконечно скучать и через пять сотен лет. Нет вызовов, нет занятий, только скука.

Но ничего. Она им всем покажет. Она построит-таки общество заговорщиков, которое сможет как минимум потрясти власть! Но для этого нужно сделать все так, чтобы родаки не мешали ей развлекаться. А значит, придется терпеть этот прием. Еще и делать вид, что она пьет кровь людей. Фе… как несовременно. Есть же заменители. А еще это негигиенично.

Артур Гайковтч, боевик Последних людей

“Суки, они же меня загоняют. Ненавижу города. Ненавижу!

Гагик сказал – не будет проблем. Гагик сказал – пойдешь на склад, возьмешь там бомбу, доберёшься по крышам до указанного дома, покрутишь колесико и бросишь в окно. И быстро, но тихо уйдешь. Вот только на той крыше его уже ждало двое кровопийц. И еще с десяток сбежался позже. А тут не родные горы, тут не обрушить на них родовую магию скал – она не действует. Тут вообще только оберег и работает... на месте ли он, кстати? Да, вот, висит на груди, крест потаённый, григорианский. Приходится бежать и пытаться добраться до своего транспорта. Врете, гады – не возьмете. Дело-то я все равно сделал, грохнул кого-то. Правда, кого – не знаю, но наверное воеводу знатного. На более простое дело его, гнарпета, вряд ли послал бы глава секретной службы в столице врага. Прыжок через крышу, прыжок на лестницу – держать темп, не бежать по прямой: на прямой его сразу попробуют достать магией. Скользнуть на улицу – до цели буквально пара кварталов”.

Из темноты вылетает паромобиль. Внутри перепуганная кукла, внешне мужчина – но он уже напустил в штаны при виде него. Перед прыжком через паромобиль Артур яростно улыбается ему. Во рту чувствуется кровь: перед тем, как он убил одного из преследователей, тот успел дважды ударить его кулаком в лицо. Прыжок. И эта трусливая тварь в долю секунды раньше дергается вперед своей чертовой машиной. И уже вместо прыжка – крышка капота бьет его по носкам ботинок, и он падает, перекатываясь через весь автомобиль. И понимает, что не успеть, и сейчас будет удар в спину. Два удара “Молотом” его артефакт сдерживает, а от “Кровавого копья” он падает и катится – но успевает вскочить и побежать.

Через пятнадцать минут он влетает в ангар, где уже стоит под загрузкой дирижабль-транспортник. Пять минут на маскировку – и перед возможными преследователями появится не гнарпет Артур, а Гарик Арами, один из механиков. Но преследователей быть не должно, они успеют взлететь.

Возле небольшого железного гаража, где он должен переодеться, уже ждет его Гагик. Нетерпеливо машет рукой и сам открывает дверь. Артур наклоняет голову, чтобы не зацепиться за притолоку, а потом его прошивает запоздалая мысль: у Гагика нет ключей от ангара. Он еще успевает обернуться и в последний раз взглянуть на продавшегося связного…

Два выстрела – в голову и сердце – заглушает звук двигателя дирижабля.

Мила

Пульс 85 уд.мин, уровень стресса 46, дыхание учащенное

Солнце к обеду скрылось за тучами, и воздух изрядно посвежел, но на крыльце сидели и пили сок из пакетиков двое ее коллег. Проходя мимо, Мила уловила отрывок их разговора: «... а потом жандармы начали пускать ему в спину заклятия, и он упал только после третьего. Но не умер – они его еще живым подняли, а в него минимум два Молота и копье влетело». Она приостановилась.

– Привет!

– Здравствуйте, Мила. Вы что-то хотели?

Ребят звали Николаем и Пантелеем, оба они работали над монументальным проектом мавзолея первого Императора. Надо сказать, что у Милы в доме архитекторов была репутация интроверта-одиночки – “не от мира сего”, – к которой лучше не обращаться без повода, и сейчас ее интерес явно заставил коллег насторожиться.

– Я случайно уловила конец вашей беседы. А что случилось?

– А. Это я вчера вечером вляпался в жандармскую операцию случайно, – ответил Пантелей. Он вообще выглядел бледновато – видимо, сказался стресс.

– Они догнали террориста-бомбиста, из горцев – и тот убегал прямо в мою сторону. Прыгнул на капот моеего паромобиля – глаза бешеные, волосы во все стороны, во рту кровь. Ну, я испугался и случайно вдавил газ, он вниз слетел – а меня жандармы схватили. Но через пару часов отпустили, я как раз подремал, успокоился. А вот пока они меня вязали – я увидел, как они заклятиями крови валили того бомбиста.

– Да уж, сочувствую! – Мила улыбнулась им и почти сразу посерьезнела, заметив на шее Пантелея пластырь. – Это вы поранились так при задержании?

Тот смутился и приподнял повыше воротник.

– Да не, это я сам, когда вылезал дома из машины – споткнулся и в кусты упал, расцарапал шею в двух местах об шиповник.

– Будьте осторожнее, – посоветовала девушка, теряя интерес.

Пантелей, с ее точки зрения, был уже не жилец, таких случаев за последние три года наблюдений было много. Человек видит что-то, чего не должен, попадает в отделение, возвращается домой с царапинами – а через две-три недели умирает абсолютно естественным путем. Первый такой случай показала ей Лика, а дальше она и сама раз шесть-семь замечала, даже своей группе рассказывала – как совершенно секретную информацию. И теперь подобное случилось рядом с ней.

В обеденный перерыв она решила посидеть в соседнем кафе. Есть не хотелось, но стоило отвлечься от работы, так что кофе и булочка с маком пришлись бы кстати, как и небольшая прогулка. Впрочем, поднялся холодный ветер, и Мила пожалела, что оставила плащ в гардеробе. Мурашки пробежали по коже, озноб скользнул вдоль позвоночника, и внезапно девушке показалось, что вместе с ознобом прошелся чей-то изучающий взгляд. Но вокруг никого не было, и. тряхнув головой, Мила отправилась отогреваться кофе.

За соседним столиком сидело четверо молодых людей, яростно обсуждавших что-то про Последних людей – союз анархистов-бомбистов с Кавказа. В пределах Российской Империи они единственные сохранили свою независимость. Горный союз магов сумел остановить продвижение имперских полков, а маги крови оказались бессильны против родовых твердынь, защищенных магией Скал. Поэтому установилось шаткое перемирие, нередко нарушаемое их горячими