перебрался в резиденцию Люцифера, я много времени провожу в библиотеке. Я никогда прежде не читал ничего длиннее обратной стороны обложки видеокассеты. Думаю, это вывихнуло мне мозг.

— Книги и женщины доведут до этого. Просто не нужно обдумывать такие масштабные мысли, что забываешь прислушиваться, не подкрадывается ли к тебе что-то сзади.

— Я никогда не читаю, сидя спиной к двери.

Он кивает и залпом выпивает стакан.

— Всё, что требуется, — это лишь один раз, — говорит Билл. Он смотрит мимо моего плеча. — Мне кажется, твои друзья заждались тебя.

— Увидимся, Дикий Билл.

— Задай им аду, парень.

Когда я возвращаюсь, остальные выглядят нетерпеливыми. На секунду я вспоминаю Кэнди в Лос-Анджелесе. После почти годичного знакомства, мы наконец сошлись прямо перед тем, как я спустился сюда. Удалось выжать два счастливых дня вместе. Что бы она подумала о правящей элите Ада, ловящей каждое моё слово? Наверное, ржала бы до усрачки.

— Сегодня мы всё сделали правильно. Знать, чего ты не хочешь, это ничуть не хуже, чем знать, чего хочешь. Давайте встретимся здесь в это же время через три дня. Буер, тебе хватит этого времени, чтобы набросать несколько идей?

Он кивает.

— Я посмотрю вечером твой «Метрополис». И подготовлю тебе что-нибудь к следующему совещанию.

— Тогда на этом всё. У кого-нибудь есть вопросы? Какие-нибудь соображения? Какие-нибудь рецепты бананового хлеба, чтобы поделиться с классом?

Ничего. Ад — это жёсткое место. Они собирают бумаги и записи. Складывают в кожаные сумки и портфели.

— Спасибо, что пришли.

Я направляюсь обратно к барной стойке, где Дикий Билл уже наливает мне выпить. Мне нужно покурить. Достаю пачку «Проклятия» и закуриваю. Может, это и Ад, но, по крайней мере, можно курить в барах.

Билл наливает второй напиток в другой стакан и уходит.

Позади меня Мархосиас. Она делает так иногда после совещаний. Говорит, что хочет попрактиковаться в английском. Я не возражаю; после трёх месяцев разговора только на адовском, моё горло чувствует себя так, словно я полоскал его кровельными гвоздями.

— То, что ты сказал Буеру, либо очень грубо, либо очень умно, — говорит она.

— Дьявол имеет право и на то, и на другое. Так написано в руководстве. Взгляни сама.

— Ты застал всех врасплох. Никогда не слышала, чтобы ты раньше когда-нибудь упоминал Кисси. Знаешь, все восхищаются тем, как ты уладил с ними. Заставить других убивать вместо себя — самый элегантный способ, и ты проделал это мастерски.

В другое время и в другом месте, я бы подумал, что это сарказм, но я знаю, что это не так. Она тащится от того, что я сделал. Почему бы и нет? Я притащил Кисси сюда, будто мы были союзниками, загнал в ловушку между армиями Небес и легионами Ада, и уничтожил большую часть их в одной большой Королевской битве[7]. Подобного рода вероломство охватывает почти все Семь Благородных Добродетелей. Она строит мне глазки, и из-за этого мне хочется сильно и быстро ее отдубасить.

— Когда дело касается убийства, обычно я предпочитаю практический подход, — говорю я.

— Конечно. У Сэндмена Слима океан крови на руках. «Монстр, который убивает монстров» — разве не так тебя называли на арене? И вот ты здесь, Люцифер, величайший монстр из всех них. Возможно, у Господа и в самом деле есть чувство юмора.

Когда она произносит это, её глаза сияют. Ей нравится быть так близко к главному маршалу парада Подземного мира. Ей хотелось бы обладать властью Люцифера, но подобная мысль до жути пугает её, делая эту мечту гораздо более возбуждающей. Вот почему она стоит сзади. Интимный тет-а-тет с Сатаной. Это не приносит ей никаких дополнительных очков в моих глазах, и она это знает, но заставляет остальной Совет нервничать, и её это забавляет.

Я глубоко затягиваюсь «Проклятием», словно она может вызвать торнадо и отнести меня, как Дороти, обратно домой.

— Учитывая все обстоятельства, я бы предпочёл Филадельфию.

Она глядит на меня, а затем переводит взгляд на Дикого Билла, не улавливая шутки. Билл игнорирует её и вытирает следующий стакан.

— Пока ты здесь, ты так и не сказал, почему выбрал меня в свой Совет. Или почему решил создать его. Люцифер…

— Бывший Люцифер, ты имеешь в виду, — прерываю я её. — Теперь я Люцифер. Того другого парня сейчас зовут Самаэль, и он дома, налаживает отношения с Папочкой.

— Прошу прощения. Самаэль никогда бы и не подумал работать с кем-либо, кроме самых доверенных его генералов.

— Возможно, если бы он задавал больше вопросов, это место не выглядело бы как посредственная Хиросима. У меня нет проблем с выслушиванием советов от умных людей. И, отвечая на твой вопрос, Самаэль рекомендовал тебя.

— Я польщена.

Она оглядывается через плечо. Все остальные снаружи. Ей нравится заставлять их ждать.

— Твой английский становится лучше, — говорю я.

— Как и твой адовский. Ты утратил большую часть акцента.

— Кое-кто сказал мне, что я говорю как деревенщина.

— Не так уж плохо. Но ты стал более достойным во всех отношениях.

— Мне придётся следить за этим. От достоинства меня пучит.

Кто-то у дверей бара спрашивает: «Люцифер, ты готов идти?»

Это военный коп по имени Ветис. Он возглавляет отряд моей охраны. Он клуша и заноза у меня в заднице, но опытный ветеран с тугим очком. Он похож на Элиота Несса[8], если бы у Элиота Несса вместо головы был лошадиный череп.

— Я остаюсь, но леди сейчас выйдет.

Ветис выходит на улицу. Я киваю на дверь.

— Твой караван ждёт.

Мархосиас выпрямляется, чтобы уйти, но не двигается с места.

— Ты никогда не возвращаешься с нами. Почему бы не прокатиться со мной в моём лимузине? Он очень удобный и вместительный.

Все члены Совета передвигаются в индивидуальных лимузинах и минивэнах в окружении дюжины автомобилей охраны. Это, как если бы президент, папа и Мадонна разъезжали по городу в компании Уайетта Эрпа[9] на переднем сиденье.

— Спасибо, я сам доберусь назад.

— Ты не доверяешь мне.

— А ты бы доверяла?

Она берёт свою сумку.

— Скорее всего, нет.

— В любом случает, я люблю проветриться после совещания.

— Конечно. Увидимся через три дня.

— Это свидание.

Она перекидывает кожаную сумку через плечо. Ходят слухи, что она из кожи старого политического оппонента. Я окликаю её.

— Ещё кое-что. Я знаю, что кто-то из вас открыл охоту на меня. Когда я выясню, кто это, то набью их черепа ракетами и запущу, как на Четвёртое июля[10]. Не стесняйся рассказать это другим. Или придержи эту информацию при себе. Ты умная. Тебе лучше знать,