она не вылилась во что-то более серьёзное. Ну и отвратительный ты человек, Питер. Но, с другой стороны, мы притягиваем к себе в жизни то, что заслужили, и глупо винить в своих неудачах окружающих, словно они определяют нашу жизнь. Ладно, выкидываем это из головы».

Внизу, в ресторане отеля, он встретился с знакомым молодым официантом, парнишкой лет двадцати, всегда выглядящим опрятно и ухоженно, за что Питер с удовольствием оставлял ему солидные чаевые, а тот взамен безукоризненно его обслуживал.

— Привет, Руди, мне чего-нибудь лёгкого перекусить, да и как можно быстрее, а то самочувствие совсем неважное после вчерашнего вечера. — в спешке проговорил Питер, усевшись за столик в верхней одежде

— Доброе утро. Что Вам угодно будет: лосось с картофельными крокетами, яйца пашот под соусом… — с неизменяемой вежливостью начал официант.

— На твоё усмотрение, друг, пойми, нет времени выбирать, спешу. — перебил его Питер, тем самым огорчив Руди.

Интерьер ресторана был выполнен с уклоном на восточный стиль: вход и выход, обитые деревом, стены были покрыты бежевой матовой плиткой с едва заметными швами, деревья сакуры, размещенные по периметру заведения, столики, разделенные между собой натянутыми канатами. Всё в совокупности создавало ощущение комфорта и уюта, но Питер ко всему окружающему не питал никакого интереса, потому что в этом отеле он был постоянным посетителем и появлялся в нём больше, нежели в своей квартире, находящейся в центре города и намного богаче оформленной, чем самый элитный номер в этом отеле.

Пока ему готовили завтрак, он успел заказать такси. Через пять минут Руди принёс яичницу с беконом и апельсиновым соком. Питер быстро всё съел, поблагодарил официанта и повара не только словом, но и купюрой.

— А как же сок? — поинтересовался официант, подумав, что посетитель не заметил напиток.

— Можешь выпить сам, уверен, он очень вкусный, — отозвался Питер, вышел на улицу и сел в такси.

II

Кристина, оставшись в номере одна, закурила сигарету и безразличным взглядом уставилась за окно. Она любила палящее солнце и жару, а когда этого не доставало, то предпочитала большую часть свободного времени, которого у неё было предостаточно, проводить в обогреваемых помещениях, неважно каких, но главное, чтобы как можно безболезненней ощущать отсутствие тепла и солнца.

Дождь перестал моросить, небо стало ясно-серым, и ветер успокоился. Деревья без листвы одичали, и только в некоторых местах сохранилась красноватая листва, напоминающая кровоточащие раны и без того уходящей в спячку жизни. Осень на удивление удалась относительно тёплой, не было этой извечной грязи и слякоти, пресекающих на корню всю романтику осенней поры, столетиями создаваемой и превозносимой писателями, поэтами, художниками и музыкантами.

Вид из номера был впечатляющим, и не удивительно, ведь он располагался в самом благоприятном месте — посередине девятого этажа заднего фасада отеля. Взгляд постояльцев сразу же приковывал своей красотой хорошо спроектированный парк. Из-за того, что листвы на деревьях почти что не осталось, виднелись сразу четыре пруда, окружающие небольшую, но со вкусом оформленную центральную точку парка. Людей в этом месте почти что не было, лишь изредка могла появится пожилая пара, решившая прогуляться в ненавистное для всех работающих утро понедельника.

Кристина задумалась о том, что может произойти в ближайшем будущем. Она была довольно наивна, местами глупость девушки не могла ничем прикрыться, из-за чего её мысли, к счастью или сожалению, далеко зайти не могли: Питер, Рождество и Новый Год, — на этом, пожалуй, она и остановилась.

Неожиданно зазвонил сотовый телефон, и она сразу же подняла трубку, сделав вид, будто не заметила, кто звонил:

— Алло, слушаю, — с максимальной отстранённостью произнесла Кристина.

— Привет, Кристи. Ты сейчас у Маргариты? Как вчера отдохнули, не перебрала? — в перерывах между тяжёлыми вдохами и вздохами интересовался Генри, муж Кристины, старше её на тридцать два года, абсолютно не смыслящих ни в какой области, кроме шоу-бизнеса. Но благодаря этому качеству он был достаточно богат и уверен в себе.

— Привет, Генри. Всё прошло замечательно. Сейчас поедем по магазинам с Маргаритой. А у тебя как дела? Ты уже на работе? — с неохотой спросила Кристина. В последнее время она не могла переносить своего мужа и вечно искала повод, чтобы подолгу с ним не видеться. «Этот жирный, вечно воняющий и неинтересный недоносок», — такими словами она характеризовала своего супруга».

— Отлично. Я на работу прихожу всегда вовремя, милая, ты ведь знаешь это, — констатировал Генри и спросил: — Вы случайно вчера Питера не видели? Может, он появлялся в клубе или так где-нибудь, куда вы заглядывали.

— Нет, такого не припомню, а что такое? — взволновалась девушка.

— Как обычно, этот мерзавец вечно опаздывает, и не знаешь, чего от него можно ожидать, появится он сегодня или нет, а терпение у меня-то не резиновое, — Кристина понимала, что по отношению к Питеру у него отношение не просто резиновое, а бесконечно тянущееся. Сам Генри был главным акционером и генеральным директором самого крупного продюсерского центра страны, подарившем обществу более десятка кумиров, одним из главных создателей и популяризаторов которых был Питер.

— Но ты же говорил, что он рано или поздно, но всё равно приходит, — не понимая излишней деловитости мужа, сказала Кристина.

— Это верно, но так или иначе, это не повод не беспокоится… Ладно, беги по своим делам. Ты ведь помнишь, что после работы я за тобой заеду и мы вместе поужинаем? Кстати, сегодня в твоём любимом ресторане подают отличный бифштекс, — довольно похлопывая по животу, оповестил супругу Генри.

— Ага, хорошо, до вечера, — попрощалась Кристина и мгновенно положила трубку.

«Как же ты мне осточертел, мерзкий и противный толстяк, вечно думающий о богатстве и похоти», — подумала Кристина и в глубине души сожалела, что сделала свой выбор в сторону этого, как ей сейчас казалось, подонка.

Кристина была не особо красива собой, в ней отчётливо выделялись лишь пару вещей: рыжие, слегка кучерявые волосы и бледноватый оттенок белоснежной кожи, благодаря чему она выделялась на фоне остальных девушек. Лицо её было относительно посредственным: