носителей культур археологических, мироощущение определялось мифологическим мышлением. С вершины рационализма XVII века философ Спиноза мог писать, что человек создает множество выдумок и толкует природу столь удивительно, как будто она безумствует заодно с ним. Сейчас мы вправе утверждать, что вера в сверхъестественные силы, порождающая иррационализм мышления, во многом обусловлена физиологическими особенностями, присущими человеческому виду.

Знаменитый швейцарский психиатр Карл Густав Юнг называл мифологию коллективной психикой. Он ввел в научный оборот понятие коллективного бессознательного как унаследованной всем человечеством психической системы, состоящей из древних форм, архетипов. Кроме личного опыта, в психике человека присутствуют вездесущие представления. Юнг отождествляет архетипы с мотивами, которые явно прослеживаются в мифологии. «Поскольку мы посредством нашего бессознательного разделяем участь нашей исторической коллективной психики, то бессознательно, конечно же, мы живем в мире оборотней, демонов, колдунов и т. д.; потому что это те вещи, которые в седые времена заполняли нас и вызывали мощнейшие аффекты». Классики психоанализа признавали иррациональность человека необходимой функцией его психической реальности.

В Древнем мире способности по управлению сознанием и поведением были развиты не менее, если не более, чем в современных индустриальных обществах. В этом смысле религия служила мощным средством в плане «укрощения» людей, выполняя роль своеобразного предупредителя неврозов, хотя иногда и вызывала к жизни обратные явления типа массовой истерии. По Юнгу, с незапамятных времен человек знает об опасности, таящейся в его душе. Именно поэтому религиозные либо мистические обычаи столь необходимы ему: они помогают уберечь себя от этой опасности или хотя бы сгладить ущерб, нанесенный психике. Вот почему камлание шамана, молитвенные обращения к «высшим силам» почти всегда удачно корректируют психоэмоциональное состояние участников обрядов.

Для сравнения: современные врачебные методики групповых занятий по регуляции психики включают упражнения, связанные с релаксацией, достижением измененного состояния сознания, которые направлены на развитие навыков в создании мысленных зрительных образов. Опираясь на чисто формальные аналогии, нетрудно заметить, что вхождение шамана в транс с целью вызвать определенные видения слишком уж напоминает психотерапевтические приемы.

В нервных клетках больших полушарий головного мозга чередуются два противоположных состояния: возбуждение (деятельное состояние) и торможение. Физиологический механизм религиозных переживаний соотносится с образованием застойного очага возбуждения в коре головного мозга. Суеверия – сильные раздражители из-за связи с чувствами, поскольку гнездятся не в сознании, а в области подсознательного.

Люди использовали множество защитных манипуляций, способных, по их мнению, приостановить опасное влияние сверхъестественных сил. С позиций беспристрастного разбора психологии суеверий эта инстинктивная защита для преодоления страха представляет собой отвлекающее действие, при котором в коре головного мозга создается новый очаг возбуждения и разрушается старый.

Итак, психологической защитой социума служила обрядность.

Жизнь человека традиционного общества строго делилась на разные социально-ролевые отрезки, совпадавшие с основными биологическими стадиями его индивидуального развития: раннее детство, отрочество, зрелость. Каждый из этих периодов имел четко выраженные психологические особенности. Поэтому неудивительно, что ритуальный переход из одной возрастной или социальной группы в другую отождествлялся с неким подобием смерти, стало быть, и с возрождением в новом качестве (подростковая инициация, брак). Момент перехода был сопряжен с испытанием, иногда болезненным и опасным. По мнению выдающегося ученого В. Я. Проппа, эти жестокости должны были «отшибить ум». Сопровождаясь голодом, жаждой, темнотой, ужасом, принятием различных психотропных средств, они вызывали у посвящаемого временное безумие.

Расселение представителей рода Homo в период его эволюционного становления связано с освоением горного и холмистого ландшафта (ближневосточные протокроманьонцы группы Схул-Кафзех, европейские питекантропы, неандертальцы, большинство западно- и центральноевропейских кроманьонцев). Считается, что длительное проживание в пещерах оставило свой отпечаток в психике современного человека. В психоанализе пещера олицетворяет скрытые желания и содержимое подсознания. Вместе с тем как символ убежища, укрытия, материнской утробы, рождения и центра мироздания пещера занимает важное место в мифах и обрядах инициации, олицетворяя место средоточия жизнетворных сил земли.

В пещере человек находил защиту во время сна, в том числе и вечного, в ожидании нового рождения. Как отмечает археолог Ю. А. Смирнов, даже у неандертальцев, в эпоху мустье, пещера выполняла все главные функции жилища: продолжение рода, устройство сна-смерти и хозяйственная деятельность. По мнению Г. Г. Ершовой, от периода освоения пещер в качестве жилища и обиталища кровных предков у некоторых народов Мезоамерики остались представления о связи этих мест с размножением – об этом свидетельствуют настенные росписи, выполненные ольмеками и майя. Индейцы майя-киче отправляли бесплодную супружескую пару пожить какое-то время в пещере, чтобы к ним прибывала производительная сила.

Возможно, неслучайно греческая античная философия смотрела на пещеру как на метафору всего материального мира. По Платону, человеческий разум как бы заключен в пещеру и видит только иллюзии, отражающие реальный мир, достичь который могут только воображение и дух. По мере развития древних цивилизаций и с возникновением феномена государственности архаический пещерный образ подменяется близким по смыслу символом лабиринта. В основных религиях преодоление лабиринта имеет психологическое значение, ассоциируемое с инициацией (просветлением), условным возвращением в материнское лоно, с переходом через смерть к возрождению, с открытием духовного центра, с напряженным, иногда тупиковым процессом самопознания.

Коллективное бессознательное – это нечто вроде осадка опыта и, одновременно сложившийся еще в глубокой древности, изначальный образ мира. Уже упоминалось, что в этом образе выделяются черты, названные швейцарским психотерапевтом архетипами или доминантами. Одним из наиболее распространенных архетипов, по Юнгу, служит образ колдовского демона, «тип примитивного племенного колдуна или знахаря, особо одаренной личности, которая заряжена магической силой». Поскольку прогресс исторического развития – это коллективное радение при высокой степени бессознательности индивида, «заурядному человеку всегда представлялось диковинным, что некто вместо проторенных путей и известных целей предпочитает крутую и узкую тропу, которая ведет в неизвестное. Поэтому такого человека всегда почитали если не помешанным, то одержимым демоном или богом».

Дж. Фрэзер писал в своей знаменитой книге «Золотая ветвь», что институт «священных царей», достигший своего наивысшего расцвета в древних монархиях Перу и Египта, берет начало в прослойке колдунов или знахарей, находившихся на общественной службе. Колдуны и знахари образуют самый древний класс профессионалов в истории общества. «Люди ошибочно приняли порядок своих идей за порядок природных явлений: они вообразили, что им дозволено управлять предметами, подобно тому как они управляют своими мыслями».

Другой важнейший архетип, выделенный К. Юнгом, получил название «тень». Это скрытые черты личности, порой мрачные и демонические. К «тени» очень близок трикстер, то есть мифологический плут, воплощающий хаос и бессознательное. Это своеобразный двойник и альтернатива культурному герою, несущему людям мировой порядок. В пантеоне языческих богов часто появляется «паршивая овца», способная нарушить стройный порядок мироздания, «сыграть на руку» темным силам, а иногда просто «неудачно пошутить». Например, в скандинавской мифологии таков Локи, противопоставляющий себя обитателям Асгарда.