животных (К. Лоренц, Н. Тинберген и др.). По словам М. Л. Бутовской, под формированием ритуала подразумевается сложный эволюционный процесс, в результате которого какое-либо поведение претерпевает определенные изменения, утрачивая прежнюю функцию и начиная служить целям общения. В результате ритуальное поведение становится независимым от исходной мотивации. «Ритуалы» животных ведут свое происхождение от прямого выражения угрозы, их цель – направить агрессию в безопасное русло, способствовать умиротворению и примирению. Скорее всего, специфические «человеческие» ритуалы тоже развивались как социальная адаптация, помогавшая сдерживать агрессию и устанавливать прочные связи между представителями одной общественной группы.

Традиции манипуляций с телом покойного сородича возникают в каменном веке. Долгое время среди археологов преобладало мнение, что люди палеолита просто оставляли тела своих мертвецов или погребали их неповрежденными. Тот факт, что древнейшие ископаемые находки с палеолитических стоянок представляют собой отдельные кости, традиционно объясняли действием естественных процессов разрушения органики или активностью животных. Геологические, физические и химические процессы за десятки и тем более за сотни тысяч лет могут разрушить или раздробить кости. Образовавшийся слой почвы или обрушившиеся своды пещеры – раздавить древние останки. Нужно учитывать и эрозию – воздействие воздуха и воды. Поэтому вопрос о фрагментарной сохранности костей давностью в миллион, 200 000 или 20 000 лет сначала даже не обсуждался: если это кости ископаемого гоминида, значит, и должны плохо сохраниться.

Когда такие скелеты попадали в руки антропологов, те первоначально интересовались, главным образом, вопросами эволюционного происхождения современного человека. Однако неизбежно накапливалась информация другого рода, которая касалась особенностей сохранности костяков и позволила предполагать в некоторых случаях их преднамеренное разрушение.

Огромную работу проделал германский антрополог Герберт Ульрих, просмотревший 826 скелетов из 320 археологических памятников Европы. Исследователь работал с материалами из Армении, Бельгии, Болгарии, Хорватии, Чехии, Германии, Великобритании, Греции, Венгрии, Румынии, России, Сербии, Словакии, Украины, Узбекистана! 43 скелета принадлежали населению нижнего палеолита (питекантропам), 258 – среднего палеолита (неандертальцам) и 525 – людям современного облика верхнего палеолита (кроманьонцам).

Все антропологические находки нижнего палеолита, 94 % находок среднего палеолита и 84 % верхнего палеолита представлены только отдельными отчлененными костями. При этом 94 % питекантропов, 76 % неандертальцев и 73 % кроманьонцев вообще известны нам лишь по одному или двум костным фрагментам. Только 16 % кроманьонских и 6 % неандертальских скелетов попали в руки исследователей в относительно целом виде и сохраняли анатомический порядок в момент их обнаружения. Г. Ульрих считает, что хорошая сохранность связана с преднамеренностью этих захоронений. Но подобный ритуал был далеко не общепринятым в среднем и верхнем палеолите Европы, по-видимому, в противоположность Ближнему Востоку, где уже 10,6 % гоминид среднего палеолита и 40,9 % верхнего палеолита представлены относительно целыми, т. е. тщательно погребенными скелетами.

В человеческом организме 217 крупных и мелких костей, поэтому, как бы сильны ни были природные воздействия, тело покойного, как правило, не может бесследно «раствориться», оставив после себя одну-единственную косточку. Поэтому все больше ученых приходит сегодня к выводу, что плохая сохранность большинства палеолитических костяков – явление неслучайное. Кроме того, останки каждого четвертого архаического европейца запечатлели следы разнообразных манипуляций: надрезов, расчленения, полировки, скобления и тому подобных действий. Характерно, что эти манипуляции производились, когда кости были еще достаточно «свежими» и эластичными, а не высушенными.

Итак, уже в палеолите тела покойных очищали от мягких тканей, разнимали на части, а кости старательно разрушали. Очевидно, так поступали с соплеменниками, скончавшимися по естественным причинам. Но так же поступали и с жертвами насильственной смерти: с мужчиной из Чикловины (Румыния), с ребенком из Балла (Венгрия), с мужчиной Младеч 5 (Моравия), жившими в эпоху верхнего палеолита; с неандертальскими ребенком Энгис 2 и подростком Ле Мустье 1 из Франции.

Иногда считается, что «обработанные» и изолированные человеческие кости доставляли к племенному стойбищу для окончательного, вторичного захоронения, если их обладатель скончался где-то далеко от дома. Г. Ульрих не согласен с такой трактовкой. В поисках пищи люди каменного века часто переносили свои стоянки. Поэтому у них не было особых причин доставлять отдельные части тела своих близких к месту временного обитания, если только человеческие кости не были объектом специальной ритуальной практики. Судя по характеру разрушений, манипуляции с телами проводились на месте гибели. Значит, для палеолитического человека отправление дальнейших посмертных церемоний в присутствии всего племени имело большой смысл. Очищенные от тканей кости приносили в пещеры и на открытые стоянки, в те места, где тогда жил человек.

Именно здесь мы можем проследить первые признаки культа головы, поскольку черепа и их отдельные фрагменты среди этих изолированных находок встречаются в четыре раза чаще, чем кости скелета.

Захоронения отчлененного черепа встречаются уже в конце нижнего палеолита (Петралона в Греции), у неандертальцев среднего палеолита (Пеш де л’Аз во Франции и Монте Чирчео в Италии (Рис. 8)), у кроманьонцев (Азиль и Пато во Франции, Ветерница в Хорватии, Сунгирь в России). Известные погребения головы, т. е. черепа, не освобожденного от тканей, относятся только к концу верхнего палеолита и мезолита. Скопления «мертвых» голов обнаружены в германских пещерах Офнет и Холенштайн.

Рис. 8. Череп неандертальца Монте Чирчео I был найден в итальянской пещере, где лежал основанием кверху в окружении камней.

После участия в ритуалах судьба отчлененных костей была различной.

Начиная с Homo erectus (т. е. человека прямоходящего, питекантропа) разломанные человеческие кости могли быть выброшенными вместе с костями животных непосредственно на месте стоянки племени.

С интересным явлением столкнулись ученые, раскопавшие целое неандертальское «кладбище» в Крапине (Хорватия). В пещере обнаружили скелеты примерно 30 неандертальцев, разрушенные на мелкие фрагменты. Все кости были разломаны, причем надрезы отчетливо видны на 30 % трубчатых костей и на 14 % костей черепа. Похоже, что все эти мрачные процедуры производились не в самой пещере. Впрочем, возможно, лощение крупных костей скелета и извлечение костного мозга происходило прямо в месте «окончательного успокоения». Многие ученые усматривают в действиях крапинских неандертальцев каннибализм.

Справедливости ради отметим, что другие исследователи скептически относились к такому предположению, объясняя наблюдавшуюся фрагментацию естественными геологическими причинами или обрядом захоронения уже расчлененных тел. К числу скептиков принадлежал и петербургский исследователь В. А. Алекшин, отмечавший, что кости из Крапины практически не подверглись воздействию огня. Но ведь людоедство и применение огня не обязательно сопутствуют друг другу, о чем свидетельствуют и некоторые позднейшие этнографические сведения, например, из практики аборигенов Новой Гвинеи. В частности, бытование болезни куру связано с традицией поедания сырого мозга. Члены племени форе рассматривают этот обычай как акт любви, совершаемый по отношению к умершим членам семьи. По-видимому, суждения о распространении каннибализма, базирующиеся на материалах, подобных Крапине, всегда останутся дискуссионными. Нельзя доказать исключительно «людоедский» характер разрушений, но так же сложно доказать обратное. Гораздо важнее, что все