антропологи, изучавшие останки из Крапины, основываясь на объективных критериях, пришли к согласию относительно присутствия признаков преднамеренной фрагментации скелетов и отделения мягких тканей от костей.

Другой обычай, распространенный в палеолите, – преднамеренное выставление отдельных костей в специально избранных местах: вдоль стен пещеры, в нишах, под камнями и рядом с очагом. Неандертальские стоянки Охоч и Шипка (Богемия), Гановце (Словакия), кроманьонские памятники Чикловина (Румыния), Добритц (Германия), Афонтова Гора (Россия) определенно демонстрируют приверженность этой традиции. Больше вопросов вызывает затылочная кость из Бильцингслебена конца нижнего палеолита, покоившаяся на дне бывшего ручья и прикрытая оленьими рогами. Не исключено, что несколько сот тысяч лет назад европейские гоминиды совершали посмертные ритуалы.

Погребение неандертальского ребенка из Тешик-Таша в Узбекистане окружали пять пар рогов горного козла. По-видимому, тело умершего мальчика расчленили перед тем, как похоронить. Соплеменники тщательно погребли его голову и некоторые кости скелета.

Г. Ульрих убежден, что так же поступили с телом подростка Ле Мустье 1 (Франция): похоронили череп с отдельными трубчатыми костями. На черепе Ле Мустье можно видеть надрезы и следы скобления.

Памятник Пшедмости в Моравии, датируемый около 26 000 лет до нашего времени, позволил ученым исследовать останки 30 кроманьонцев (14 взрослых, 3 подростков и 13 детей). Коллективное захоронение 18 человек было вскрыто еще в 1894 г. К несчастью, практически весь скелетный материал был уничтожен во время Второй мировой войны. Тем не менее, сохранившиеся подробные описания антрополога Йозефа Матейки позволяют реконструировать обряд захоронения. Сначала думали, что в одной яме были захоронены целые тела одновременно скончавшихся людей. Альтернативную реконструкцию предложил Г. Ульрих. В могиле были погребены только пять относительно полных скелетов. Все остальные представлены множеством скелетных фрагментов или отчлененными костями.

В Пшедмости кости человека были обнаружены не только при раскопках массового захоронения, но и в культурном слое стоянки. Это были нижние челюсти (четыре взрослые и две детские), череп и посткраниальные останки (один взрослый, два ребенка), фрагменты посткраниального скелета (трое взрослых).

Согласно полевым дневникам археолога К. Машка, части скелетов из коллективного захоронения не лежали в анатомическом порядке (кроме одного мужчины Пшедмости 3). Многие кости были отчленены, изолированы друг от друга и разрушены, так же как и находки в слоях поселения.

Если концепция археологов об одновременном погребении останков верна, то можно говорить о создании костяного могильника близких родственников. Подобное кладбище могло быть местом первичного или вторичного захоронения уже «очищенных» и разъятых скелетов.

Захоронение или выставление нетронутого трупа знаменует собой совершенно новый этап в мировосприятии: осознание границы между жизнью и смертью и появление категории людей, имевших особую ценность для социума. Пока считается, что первыми стали так поступать со своими родственниками ближневосточные гоминиды, населявшие окрестности горы Кармел от 100 до 80 тысяч лет назад. Эти люди обладали вполне современными анатомическими особенностями, несмотря на то что пользовались относительно примитивными «неандертальскими» орудиями труда. Напротив, в Европе первое захоронение неповрежденного тела осуществили «классические» неандертальцы Ла-Шапель-о-Сен около 47 500 лет назад. Их облик был еще архаичен. И на Ближнем Востоке, и в Европе местом погребения были пещеры.

В верхнем палеолите неповрежденными были захоронены от 52 до 68 индивидуумов (только 9,9–12,9 %) из 25–33 верхнепалеолитических памятников Европы. Четко локализуются географические очаги таких захоронений: Богемия, Моравия, Франция, Италия и европейская Россия. Причем если во Франции и Италии в основном находят выставленные или погребенные останки людей в пещерах, то в Богемии, Моравии и России целые костяки обнаруживают в культурных слоях равнинных стоянок. В таких погребениях обязательно присутствует заупокойный инвентарь. Совершенно очевидна особая значимость «настоящих» захоронений.

В них часто встречаются скелеты взрослых мужчин, социальный статус которых был высок (например, Барма Гранде 5, 6, Оберкассель, Павилэнд и особенно Сунгирь 1). Погребения детей и подростков были объектом особого внимания палеолитического населения. Подобные захоронения часто являются коллективными. Заслуживает упоминания верхнепалеолитическое тройное погребение в Дольни Вестонице, где покоились останки юношей-погодков 17 и 18 лет и девушки 20 лет. По мнению антропологов, они могли быть братьями и сестрой. (На этот счет, у некоторых специалистов сегодня есть сомнения: все погребенные могли быть мужского пола).

В богатейшем погребении верхнего палеолита на стоянке Сунгирь под Владимиром голова к голове были похоронены дети, скончавшиеся в возрасте примерно десяти и тринадцати лет. Открытия, сделанные экспедицией О. Н. Бадера еще в 60-е гг. XX века, поразили весь научный мир.

Антрополог А. П. Бужилова сопоставила средние демографические показатели эпохи верхнего палеолита с полом и возрастом людей из двойных и тройных захоронений Барма Гранде, Дольни Вестонице и Сунгиря. Так она пришла к выводу о возможном жертвенном характере сунгирского двойного погребения. Смертность в подростковом возрасте наименее характерна как для верхнего палеолита, так и для популяций других эпох.

Развивая эту мысль, отметим, что подростки, прошедшие обряд инициации, представляли особую ценность для социума. С учетом сложных религиозных представлений, отчетливо реконструируемых по предметам, найденным в сунгирских могилах, допустимо предположить, что ритуальная смерть этих детей[4] имела предназначение обеспечить выживание и процветание целого рода. Обряд инициации осуществлялся при наступлении половой зрелости, и этой зрелости почти достигли мальчики из Сунгиря. После инициации молодой человек становился полноправным членом общины. Во время обряда посвящаемый «умирал», а потом «воскресал» новым человеком. Поэтому важным в любой разновидности обряда инициации является состояние временной смерти, которая осознается как настоящая. Согласно В. Я. Проппу, проводы посвящаемого были проводами на смерть. Детей особым образом украшали, красили и одевали. Отсюда недалеко до смыслового сближения инициации и жертвоприношения.

Итак, мы не знаем, почему люди каменного века так часто расчленяли тела своих близких. Мы также не знаем, что они делали с их костями. Но совершенно очевидно, что эти действия были очень важны. Вспомним, главное занятие палеолитического человека – это охота. Поздний Homo erectus обладал большим опытом в разделке туш животных. Не только мясо и внутренности, но и кости представляли интерес для питекантропа. Можно, следовательно, допустить, что представления о человеческой жизни и смерти сформировались из наблюдений за жизнью и смертью животных. Обращаясь со своими покойниками как с охотничьей добычей, палеолитический гоминид совсем не обязательно прибегал к каннибализму. В эволюционной ретроспективе в какой-то момент произошло «смещение действия», и поведение, нацеленное на разрушение тел, стало воспроизводиться в новом социальном контексте – в рамках ритуала. Манипуляции с мертвыми телами перестали быть делом сугубо утилитарным и обрели новый общественно значимый смысл. С другой стороны, такая «непрактичная» деятельность сплачивала первобытных гоминид, умеряла агрессивность внутри группы. По мере «сакрализации» человеческих ритуалов совершенно очевидно возрастала их защитная, психотерапевтическая роль.

Возвращаясь к вопросу о людоедстве, заметим, что его приметы иногда возникают в палеолитических памятниках,