– Я люблю тебя, а не твой счет в банке, – мило улыбалась Варя. – К тому же у меня есть кое-какие сбережения. Мы не пропадем!

– Я привык жить на широкую ногу, – возражал Краснов. – И не в моих правилах сидеть на шее у любимой женщины. Чтобы заработать быстро и много, придется провернуть пару финансовых афер. Ты готова рискнуть?

– С тобой хоть в омут с головой. Я ничего не боюсь, Ник, но аферы не для тебя. Я не допущу, чтобы ты сел за решетку. Лучше открывай новую фирму и постепенно раскручивайся. Ты прирожденный бизнесмен! У тебя талант!

Варе было двадцать три, ему – тридцать шесть. Разница в возрасте девушку не пугала. Она восхищалась Красновым, принимая все его недостатки как особенности характера. Они еще ни разу не повздорили. Ни разу! Варя была такой покладистой, что просто не давала повода для ссоры. С ней Николай отдыхал душой и впервые почувствовал вкус иной жизни, наполненной любовью и заботой, а не требованиями и упреками.

Его жена Мадлена проигрывала Варе по всем статьям. Ее броская внешность, когда-то привлекшая Краснова, не шла в сравнение с мягкой безукоризненной красотой Вари. Изобретательная в постели, Мадлена думала таким образом привязать к себе мужа покрепче, но вызвала обратный эффект. Она фанатично ухаживала за собой: фитнес, косметические салоны, имбилдинг[2], тантра[3] и прочие женские ухищрения она доводила до абсурда. Будь Краснов желторотым подростком, он бы сошел с ума от ее изощренной сексуальности. Но для зрелого, знающего себе цену мужчины это было чересчур. Когда на одну чашу весов кладут слишком много, перекос неизбежен.

Целомудренное смирение Вари заводило Краснова куда сильнее, чем эротические трюки жены. Мадлене становилось все труднее разжечь его страсть, тогда как Варя не прикладывала к этому ни малейшего усилия.

– Почему ты отказываешь мне в близости? – не выдержал он. – Разве я не мил тебе?

– Я не хочу, чтобы интимные отношения между нами повлияли на твои чувства. Любовь и секс – не одно и то же, – заявила Варя. – Проверь себя, Ник! Страсть застилает рассудок, а ты должен сделать осознанный выбор.

– Ты или Мадлена?

– Любовь или похоть, – возразила она. – Истинное чувство или банальная жажда соития. Когда ты разберешься в себе, все встанет на свои места. У вас с Мадленой общие дети. Разрушить семью просто, а вот склеить разбитое счастье получается редко. Не спеши, дорогой. Я подожду твоего решения, сколько понадобится.

Краснов не ожидал от Вари такого благородства. После этих слов он полюбил ее еще сильнее. Фотография девушки лежала у него в портмоне, и он, оставаясь один, долго любовался ее прелестными чертами.

– Моя королева!

С этой фразой на устах он садился за документы, чтобы обдумать, как вывести часть заработанных компанией средств в оффшорную фирму, оформленную на подставное лицо. Тесть ничего не заподозрит. Краснов знал лазейки, о которых компаньон не догадывался.

– Варя права, я гений! – воскликнул он и с наслаждением потянулся до хруста в суставах.

В окно кабинета лился хмурый петербургский рассвет. Вероятно, вечно моросящий дождь и свинцовые воды Невы вдохновляли Достоевского на мрачные и смятенные романы. Времена изменились, а люди, похоже, нет. По-прежнему есть среди них преступники, азартные игроки и праведники. Краснов считал себя игроком, а Варю – праведницей. Совместимы ли подобные натуры в любовных отношениях? На этот вопрос ему предстояло ответить.

С Варей он ощущал себя грешником, у которого появилась надежда на спасение. Краснов не был злодеем в худшем смысле слова, но делец в нем преобладал над романтиком. Он считал себя порядочным человеком, насколько это вообще возможно в бизнесе. А рядом с Варей в нем просыпалась совесть, о которой он подзабыл. Эта девушка вдохновляла его на добрые поступки. Оказалось, что благотворительность, которую он раньше презирал, приносит немалое удовольствие.

«Я горжусь тобой, – часто повторяла Варя, и Краснов расцветал от ее похвалы. – Ты настоящий рыцарь!»

К обеду Краснов вызвал секретаршу и попросил заказать еду в офис. Она удивленно кивнула. Обычно шеф обедал в ресторане напротив, но сегодня он выглядел уставшим и озабоченным.

– Отмени вечернее совещание, – добавил он. – Хочу съездить за город, прогуляться. Мне воздуху не хватает! В груди как будто камень.

– Вы себя плохо чувствуете?

– Делай, что сказано! – повысил голос Краснов и смягчил свою грубость объяснением: – Слишком много работаю всю неделю. Ты иди, Алина, звони в ресторан. Я, когда голодный, злой.

Секретарша натянуто улыбнулась и скрылась за дверью. А Краснов откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Как же ему хотелось увидеть Варю, обнять ее, вдохнуть запах ее духов с привкусом шоколада!.. Разлука на два-три дня становилась невыносимой, но девушка наотрез отказывалась встречаться чаще.

Краснов почти ничего не знал о Варе, и это подогревало его либидо. Девушка жила в просторной квартире, которую оставил ей отец, и существовала на какие-то неведомые средства. Откуда у нее «сбережения», она не рассказывала, а Краснов не спрашивал. Он сдерживал свое любопытство, а Варя была неразговорчива. Однажды она пригласила его к себе в гости, и этого оказалось достаточно, чтобы оценить ее материальное положение. Девушка не шиковала, но и не бедствовала. Кроме всего прочего, в квартире висели несколько дорогих икон в позолоченных окладах.

– Семейная реликвия, – объяснила Варя. – Берегу как память об отце.

О матери она не заикалась, а Краснов не допытывался. Какая ему разница, кто ее родители? Видимо, их обоих уже нет в живых.

На стене в гостиной, где Варя угощала гостя чаем с пирожными, висел ее портрет.

– Это подарок, – вздохнула она. – Знакомый художник написал. Нравится?

– Очень! – искренне восхитился Краснов. – Ты здесь просто богиня!

– А в жизни?

– В жизни ты еще лучше…

Делать Варе комплименты было легко: не приходилось кривить душой, льстить. Она в самом деле могла бы выиграть любой конкурс красоты. Краснов сказал ей об этом, но она только посмеялась в ответ.

– Какие конкурсы, Ник? Это мне ни к чему. Начнут подкатывать спонсоры, тянуть в постель. Прокладывать себе дорогу таким способом – не моя тема.

На портрете Варя была полуобнаженной, ее плечи едва прикрывала прозрачная накидка, сквозь которую просвечивала бело-розовая кожа с жемчужным отливом. Пышные русые волосы небрежно собраны на затылке, томный взгляд, устремленный в даль, обещал неземное блаженство.

Краснов ощутил жестокий укол ревности.

– Спорим, художник был влюблен в тебя? – вырвалось у него. – Здесь каждый мазок краски дышит восторженным благоговением!