– Откуда такой высокий слог? – удивилась девушка.

– Если хочешь знать, я филолог по образованию, – признался Краснов. – Мечтал писать романы, но коммерсант вытеснил из меня писателя.

– Жаль!

– А мне нет, – воодушевился он. – Писатели – жуткие зануды, и обожают по всякому поводу разводить философию. Я тоже этим грешил в универе. Потом жизнь расставила приоритеты, и вот перед тобой жалкий торгаш, а не гордый властитель умов!

– Кем бы ты ни был, мне все равно, Ник. Для меня ты особенный, не такой, как другие…

Они впервые поцеловались в тот холодный зимний вечер. На столе горела лампа, в чашках дымился чай, а губы Вари пахли пирожными. Они были гораздо вкуснее любых сладостей, и Краснов не мог оторваться от них…

С тех пор прошли месяцы, а Варя не стала ближе. Она позволяла какие-то ласки, но настоящей близости не допускала.

– Ты женатый мужчина, – отнекивалась девушка. – У тебя дети. Я не хочу становиться разлучницей. Пока между нами не будет секса, ты не изменишь своей жене.

– Я уже изменил ей… пусть не телом, а душой. Душа важнее!

– Мужчины много обещают, когда ухаживают. Но обещания забываются, а что остается взамен? Воспоминания и сожаления?

Краснов смотрел на Варю и думал, что она сводит мужчин с ума. Вот и художник, написавший ее портрет, не избежал этой участи. Может, он был не первым.

– Ты встречалась с кем-нибудь до меня?

– Зачем тебе знать? – улыбнулась Варя.

Она не ответила, дала понять, что подобные вопросы неуместны. Краснов изнемогал от ревности, Варя не обращала внимания на его упреки. Она вела уединенную жизнь, раз в месяц ездила на кладбище, изредка посещала магазины одежды, участвовала в благотворительных аукционах. С ее красотой продать что угодно за баснословную цену не представляло труда. После очередного аукциона в пользу детей-сирот или инвалидов она вызывала такси и уезжала домой.

В сущности, Варя оставалась для Краснова незнакомкой. Это увеличивало ее привлекательность в разы. Он все чаще и неотступней думал о ней. Варя не требовала от него бросить семью, но любовницей быть отказывалась.

– Я быстро тебе надоем, Ник, – посмеивалась она. – Когда-то ты так же пылко любил свою Мадлену, а теперь охладел к ней. Или ты женился по расчету? Признайся!

– Расчет был, не отрицаю. Но Мадлена была хороша собой, и поначалу мы понимали друг друга.

– А что теперь? Она постарела? Располнела после двух родов? Отупела? Стала сварливой и неухоженной? Ходит по дому в мятом халате и разношенных тапочках?

– Наоборот. Она тщательно следит за своей внешностью, постоянно сидит на диете и фанатично занимается фитнесом. Ее фигура тоньше, чем в молодости. И морщин почти нет.

– Она колет ботокс?

– Вероятно, да. Я не вникал.

Краснов так глубоко погрузился в воспоминания, что не заметил секретарши, которая принесла заказанный обед.

– Николай Егорыч, ваша еда…

Он поднял голову и ужаснулся. Вместо миловидной девушки в коротенькой юбке и светлой блузке над столом нависла косматая старуха в черной хламиде. Ее беззубый рот кривился в зловещей ухмылке.

Краснов обомлел и зажмурился, а когда открыл глаза, перед ним стояла… секретарша и расставляла тарелки.

– Это ты, Алина? – хрипло спросил он, ощущая, как по спине катится холодный пот.

– Я, – удивленно ответила она. – Вы так побледнели, Николай Егорыч… С вами все в порядке?

– Кажется, я переутомился… Принеси мне водки, – велел Краснов, ощущая мелкую дрожь в теле. – Двойную порцию. И без льда.

– Хорошо…

Москва

Ренат успешно освоил хакерское искусство и обходился без помощника. Взломать чью-нибудь базу – пожалуйста; заглянуть в музейный архив – нет проблем. Пока Лариса медитировала, пытаясь установить телепатический контакт с барышней на фотографиях, он занялся собственными изысканиями.

Ему удалось выяснить, что оригиналы присланных анонимом фото хранятся в одном из музеев Питера. Он связался по вайберу с сотрудницей музея, и та дала ему всю необходимую информацию.

В зале курился сандаловый дымок. Лариса мысленно блуждала далеко от Кузьминок, – «бродила» по улицам дореволюционного Петербурга, ощущала настроение людей разных сословий и проникалась атмосферой ушедшей эпохи. Однако запечатленная неизвестным фотографом девушка казалась неуловимой.

– Либо у нее в голове пусто, либо я теряю квалификацию, – заключила Лариса, открывая глаза.

– Ты слышала, как я вошел? – поразился Ренат.

– Я почувствовала.

– У меня есть новости, – сообщил он, присаживаясь в кресло напротив. – На обороте оригинальных снимков сохранилась монограмма, составленная из букв К и Б.

– Конструкторское Бюро, что ли?

– Думаю, это инициалы, только непонятно, чьи. Сотрудница музея, где хранятся снимки, сообщила, что один ее дотошный коллега тоже обратил внимание на девушку. Дескать, фотографии сделаны в разные годы и в разных местах, а барышня выглядит всегда одинаково. Коллега не смог этого объяснить. Он рылся в архивных документах, пытался установить кто автор снимков, но ключа к разгадке так и не обнаружил. А у тебя что-нибудь получилось?

– Девица на связь не выходит, – вздохнула Лариса. – Я не могу проникнуть в ее сознание. В голову лезут летучие мыши, пауки и черви. Жутко неприятно.

– По логике вещей, она давно мертва.

– Другие люди на фото тоже мертвы, но их можно хоть как-то прочувствовать. А эта барышня будто чистый лист.

– Чистый лист, – задумчиво повторил Ренат. – В первый раз вижу такой гармоничный образ. Лицо, фигура, одежда – все безупречно.

– Смотри, не влюбись!

– Ты шутишь, Лара? Я вышел из того возраста, когда меня возбуждали смазливая мордашка и осиная талия.

– Мне кажется, ты уже запал на нее.

– Не говори глупости, – нахмурился Ренат. – Любовь по фотографии все равно что секс по телефону…

Санкт-Петербург

Работница музея заглянула в архив, которым заведовал ее коллега, и сказала:

– Мне час назад звонил молодой человек из Москвы. Интересовался той девушкой на фотографиях, помнишь?

Мужчина поднял голову и уставился на нее через очки с толстыми стеклами.

– Ты ничего не путаешь, Лиза?

– Снимки те же самые, я их узнала. Девушка в шляпке и с зонтиком в руках.

– Я думал, это никого не волнует, кроме меня.

– Как видишь, есть еще любопытные.

– Кому понадобились фото, сделанные во времена правления Николая II?