виде неё Насупа потёр свою макушку. Мужик закрыл лицо полотенцем и принялся кочергой дрова из печи вытаскивать. А хозяйка водой на них плюх-плюх. Зашипело.

И девочка тут, от испуга не убежала. Ноги в валенки сунула, тулупчик нацепила, вокруг печки бегает, салфеткой машет.

— Уходи, проклятый! — дым разгоняет.

Дым вскоре разошёлся по горнице и растаял. Запах гари смешался с запахом сырости. Буча закрыл в подпол дверь. Коробейка поёжилась.

— Вот напустили холоду, — пожаловалась она.

— То ли ещё будет! — ухмыльнулся Буча. — Сейчас ругаться станут.

Ругани, однако, из горницы не доносилось. Злыдни не вытерпели, выглянули снова.

Девчушка пол метёт, хозяйка стряпает, на столе тесто раскатывает. Скалка туда-сюда, туда-сюда. Кошка сидит на лавке, шёрстку вылизывает. Степан рубаху снял и в печь залез. Только ноги торчат.

— Мать честная! — возмутился мужик, вылезая из печи и вытаскивая за собой половичок, что Коробейка в дымоход запихнула. — Это откуда же он там взялся?

Мать с дочерью переглянулись. Плечами пожали.

Стёпа половичок, измазанный в саже, в угол швырнул.

— Ничего, нет худа без добра, — сказал он. — Дымоход хорошенько прочистил. Теперь и жару больше станет, и дом быстрее прогреется.

С этими словами он снова накидал в печь поленьев, и вскоре по дому пополз тёплый дух.

— Ну и? — спросил Насупа.

— Непонятные они. Люди эти, — ответил Буча. — Голыми руками не возьмёшь. Но и мы не лыком шиты, — он поднял вверх палец. Насупа и Коробейка проследили за пальцем взглядами.

— Что же делать станем? Этакий мужик здоровый поколотит, — проворчал Насупа, снова потирая ушибленную кочергой голову.

— Как же им вредить, коли они вместе всё время? — подала голос Коробейка, сидя на ступеньке и перебирая в руках маленький красный платочек, что ей довелось умыкнуть из кармана Степанова тулупа.

Из горницы потянуло ароматом сливочного масла. Не иначе как пироги у хозяйки поспели. Буча принюхался, облизнулся.

— А вот так, — заговорщицки подмигнул он и подозвал злыдней поближе.

До вечера в подполе кипела работа.

Насупа раздобыл топор, сухое полено и раскалывал его на лучины. Коробейка шныряла по дому и лучины эти прятала в неприметных местах, то есть так, чтобы ни домовой, ни люди их не обнаружили. А Буча сидел на соломе, скрестив ноги, направив уши к потолку и готовился сеять раздор. По крайней мере, он так объявил своим соратникам. Вот только запах пирогов с капустой всё время этот настрой сбивал. Только Буча наполнится злобой, как сделает вдох, и пирожковый дух в нос проскочит да всю злобу выветрит. Так злыдень и пыхтел до тех пор, пока в щель не перестал проникать даже слабый свет. Пора.

Насупа приблизился к щели и зарычал по-собачьи. Мурка, которая дремала возле печки, подскочила, шерсть на спине дыбом встала. Кошка зашипела. Насупа снова зарычал погромче. Мурка попятилась и взбежала по лестнице наверх.

Выбравшись из укрытия, злыдни быстренько покидали в найденный в сенях мешок все ложки и поварёшки, связали между собой два ухвата и вместе с кочергой заперли в подпол.

Наверху скрипнула ступенька. Предстояла новая битва.

Глава 4. Новая битва

Прохор спустился на цыпочках. В горнице стояла тишина. Неужто разогнал он злыдней? Зажёг свечу на столе. Осмотрелся. Всё вроде бы в порядке. Налил горячего чая из самовара. Подышал на окно, протёр в снежном узоре маленькое отверстие. Заглянул в него. Звёзд на небе — не счесть! Красота! И в доме порядок. Как-то даже слишком чисто. Будто чего-то и не хватает. Он пил чай и смотрел сквозь крошечное окошко на звёзды, когда с печки полетел мешок гороха, наполняя горницу бесконечным звоном.

Домовой от неожиданности запрыгнул на лавку.

— Ах вы!

С печки донеслись ехидные смешки.

— Ой! — вскрикнул домовой, когда его что-то стукнуло в лоб. Зелёное яблоко поскакало по столу, свалилось на пол и покатилось в угол. Оттуда, согнувшись в три погибели, прошаркал до середины горницы веник. Следом за первым яблоком в Прохора полетело другое.

Домовой потянулся рукой за ковшом, который по обыкновению висел на стене возле окна, но его там не оказалось. Тут только Прохор и заметил, что никакой утвари в горнице не было.

— Эй, ухваты! — позвал он, уклоняясь от летящих в него яблочных снарядов, но ухваты не откликнулись. С печки снова донёсся смех.

— Не придут твои ухваты!

— Зря кричишь!

— Ладно, — швырнув в ответ на печку яблоко, сказал Прохор. — Сами напросились.

На печке кто-то взвизгнул.

Домовой вышел в сени и вернулся с дворовой метлой на длинной палке и с двумя лопатами для снега: большой Степановой и маленькой Маришкиной.

— Ты мети, мети, метла,

Будет горница светла,

Пусть поганить всё вокруг

Злыдням станет недосуг!

Метла крутанулась вокруг себя и пошла выплясывать, разбрасывая горошины. Если бы у веника был рот, он бы его разинул от восторга, а так только застыл на месте.

— Эй, лопатки-куропатки,

Поиграйте с нами в прятки,

Туки-туки, дили-дон,

Злыдень-шмыдень вышел вон!

— Ааа! — закричали злыдни, когда маленькая лопатка запрыгнула на печку. Они бросились наутёк и упали прямо на большую лопату.

Прохор открыл дверь в сени, потом — на улицу, но в дом тут же проникли розовые лучи рассвета, а наверху послышались шаги. Домовой сделался невидимым и, конечно, из-за этого выронил лопату. Та с грохотом шлёпнулась на пол. Злыдни забились в угол за корзины. В горницу вошла хозяйка.

— Батюшки мои! Да что же это? — заохала Варвара. — Крысы что ли развелись? Вот я вам! — Она погрозила пальцем воображаемым крысам, взяла веник и принялась мести пол.

К тому времени, как пришёл Степан, в горнице уже был порядок, а от затопленной печи расплывались тепло и древесный аромат.

— Скоро ли каша будет, Варенька?

— Уже ставлю, Стёпа.

— Тогда я пока пойду дров наколю, — Степан вышел в сени, накинул тулуп, взял топор и отправился на двор. Насупа выскочил из-за корзины и ну за мужиком.

— Ух-ух! — прокричал злыдень, спрятавшись в кустарнике.

Степан на это даже внимания не обратил. На большую чурку он ставил чурку поменьше и с размаху ударял по ней топором, потом брал половину чурки и ударял снова. Чурки с треском раскалывались и разлетались по двору.

— Ух-ух! — снова раздалось из кустов, но мужик и бровью не повёл.

«Филин из семейства пернатых его не пугает, — с сожалением подумал Насупа. — Попробуем что-нибудь посерьёзнее». Злыдень забежал за угол, подобрал отлетевшее подальше полено и постучал им по стене.

Степан остановился, огляделся и опять взмахнул топором.

— Тук-тук-тук.

Мужик опустил топор, посмотрел за угол. Никого. Вернулся, взмахнул топором.

— Тук-тук-тук.

Опустил топор, посмотрел за угол, а