сапогами искры на половичке, а когда заметила Бучу, виновато опустила голову.

— Эх, недотёпа, — проворчал тот. — Знатно ты здесь всё подпалила, — добавил, осматривая чердак.

И тут окошко, сквозь которое виднелась прикрытая серыми облаками луна, почернело, точно за ним образовалась дыра. Закрутило что-то в этой дыре, загудело.

— Что это? — спросила Коробейка.

— Она самая. Навь безветренная, — ответил Буча, схватил веник и давай пламя прихлопывать. А оно ведь такое. Ты его в одном месте прибьёшь, а оно в другом уже свои языки горячие распускает. Коробейка тоже взялась за дело, не мешкая.

К сундуку пробрался огонь, и Насупа дал оттуда дёру.

— Что? — закричал он, заметив чёрную дыру. — Открылась? Дверь открылась? Домой! Бежим скорее!

Он бросился к окошку.

В этот момент прибежал Прохор с ведром воды и вылил её на объятый пламенем сундук. Следом за Прохором на чердак приплыли, расплёскивая на ходу воду, кадушки и плошки.

— Лей, лей, не жалей,

Пусть огонь уйдёт скорей! — напевал домовой.

Но огонь не уходил, а наоборот, старался объять всё больше и больше чердачной утвари.

— Бежим! — снова закричал Насупа, но Буча знай себе боролся с пламенем, а Коробейка бегала рядом и верещала: «Осторожно! Горит! Больно! Горячо!»

— Так вот оно какое, окно в царство навье! — крикнул Прохор. — Поспешите злыдни, а я уж тут сам как-нибудь.

Насупе больно уж не терпелось, он схватил Коробейку за руку и потащил к окну.

— Сказано же, поспешите!

— Буча! Буча! — визжала Коробейка.

— Ладно, эх, была не была, — бросил веник Буча и запрыгнул на окошко. Из чёрной дыры доносился гул, и что-то так и тянуло в неё, засасывало. — Не поминай лихом, Прохор.

Засмотревшись на двери в навье царство, домовой упустил шустрое пламя, и оно по половичку добралось до порожка. Перемахнуло через него и с треском выбежало в коридор.

— Стёпа! Горим! — истошный крик хозяйки долетел до чердака.

— Варенька, — всхлипнул Буча, замерев на одной ноге, в то время как вторую он уже почти перенёс через оконную раму. Но передумал. — Остаюсь я, друзья мои злобные. Не брошу семейство без крова в такой-то мороз.

Он спрыгнул с окна, схватил веник и побежал прочь с чердака воевать с пожаром.

— Буча! — вскрикнула Коробейка, кубарем скатываясь на пол. — Я с тобой!

Насупа прижался к раме. Навь манила. А за спиной трещали в огне сундуки и корзины. Пламя так и грозилось сожрать его, Насупу, до последней косточки. Но он всё же обернулся. Коробейка скрылась из виду в дыму.

— Эх, прощай Навь на веки вечные.

Он слез с окна и, сжав кулаки, понёсся сквозь дым и пламя.

Чёрная дыра в одно мгновение захлопнулась.

Глава 8. К теплу

Степан весь день ремонтировал чердак. К счастью, крыша сильно не пострадала, и мороз с улицы в дом сквозь неё не проникал, но несколько досок обуглились и пара мешков со старыми вещами сгорели. Варвара немалую горку золы вымела.

Степан стучал молотком, забивая гвозди в доски, а Насупа прятался в углу и подпрыгивал при каждом звонком ударе. Коробейка сидела на недогоревшем сундуке и вышивала красными нитками на салфетке. Время от времени она колола палец и ойкала.

Тогда Степан оборачивался, никого не видел, пожимал плечами и принимался снова забивать гвозди. Степан тук. Насупа прыг. Степан тук. Насупа прыг.

Буча сидел на лавке в горнице, будто приклеенный. Это запах дрожжевого теста его приклеил. Злыдень смотрел, как ловко Варвара управлялась со скалкой, а когда она отвлекалась к печке или к умывальнику, Буча отщипывал маленький кусочек теста, катал из него шарик и в рот. Вкусно!

Прохор прятался за печкой и, поглядывая оттуда на Бучу, смеялся.

— Папа, а что было бы, если бы наш дом сгорел? — спросила Маришка, когда вся семья уселась пить чай с пирогами после трудного дня.

Степан покачал головой.

— К соседям бы попросились на время. Неважно, где жить. Главное, чтобы вместе, — ответил он и потрепал дочку по макушке.

— Мы с Соломушкой тоже всегда вместе будем, — сказала Маришка, прижимая к себе соломенную куколку.

Коробейка, посматривая с лестницы, даже прослезилась.

Стоило людям пойти спать, как домовой и злыдни взялись за работу. Оттёрли стены чердака от сажи, намыли закопчённое окошко. В него снова заглянули вечерние звёзды. Ветер стих, и чердак погрузился в уютное молчание.

Пока люди шуршали вениками и тряпками, летучая мышь не высовывалась из укрытия над верхней балкой, но когда они покинули чердак, её любопытные глазки вновь заблестели в темноте.

Насупа погрозил ей кулаком. Та фыркнула и отвернулась.

— А не испить ли нам чаю? — предложил Прохор.

— Очень даже испить! — отозвался Буча, поглаживая плотный живот.

— Я и салфеточку припасла, — сказала Коробейка, расстилая на полу расшитую красными нитями салфетку с ажурными краями.

Все уселись вокруг.

— И всё-таки хорошо, что мы остались, — шумно отпив из деревянной кружки, произнёс Насупа. — Только вот мышь летучая да зверюга эта… — он мотнул головой в сторону растянувшейся на половике Мурки.

— Ничего, — ответил Прохор. — Кошка брюхом вверх лежит — к теплу.

Для создания обложки использовано изображение с сайта https://picsart.com/create/editor?projectId=636b9705b2aa04001143bdbc&category=photos по лицензии.