Те родители, которые остались, в столовую допущены не были. И очень хорошо, потому что и там наблюдались проблемы. Сегодня с утра включить большую плиту на кухне поварам не удалось. Пришлось довольствоваться маленькой газовой, на которой удавалось разве что вскипятить достаточное количество воды. Поэтому на первое детям подали мясной бульон с крекерами. Бульон был разведен из кубиков, а крекеры насыпаны из пакетиков. На второе ребятам дали подогретые в кипятке сосиски с заваренной все тем же кипятком гречкой и салат с зеленым консервированным горошком из банок и солеными огурцами. В общем, выкрутились как-то. На сладкое выдали порционный сок и мороженое, так что дети чистосердечно заверили родителей, что обед им очень понравился.

Едва дети разошлись по корпусам для послеобеденного отдыха, директриса позвала к себе помощницу:

— Нюта, что такое с плитой?

— Я не знаю.

Вообще-то воевать с плитой было задачей никак не Аниной, но она смолчала.

— А с колонками? — продолжала пытать ее Лариса Дмитриевна.

— Провод выскочил.

— А с моей речью на открытии?

— С ней-то что не так? — откровенно удивилась Аня. — Всем понравилось. Вы очень прочувствованно ее произнесли.

— Речь прекрасная, не думай, что я не помню, кто ее написал. Но она пропала.

Аня удивилась еще больше.

— Я же видела, вы же читали по бумажке.

— Это была не та бумажка. Это мой черновик. Твой оригинал исчез.

— Не понимаю.

— Чего тут не понимать? — рассердилась директриса. — Ты вчера написала для меня речь, мне надо было ее за ночь вызубрить. Чтобы легче было запомнить, я ее два раза переписала. Такой у меня способ быстрого запоминания. Не могу объяснить, в чем тут фишка, но я могу хоть сто раз прочесть текст, а в голове все равно будет сквозняк гулять. Но стоит мне хотя бы один раз записать фразу, все, я ее буду помнить до конца своих дней.

— Здорово.

— Нет, не здорово! Все очень скверно. Речь пропала. Твой оригинал!

— Но копии остались?

— Похититель просто не знал о том, что у меня есть дубликаты в количестве аж двух штук. Он украл оригинал, надеясь, что утром ты не успеешь уже написать для меня новую речь, а я буду мямлить отсебятину и провалю все торжество.

— Но этого не случилось!

— Только благодаря тому, что у меня сохранились две копии. Я достала одну из них и смогла выкрутиться. А случай с неработающим микрофоном! Ведь вчера все было в порядке. Не мог же провод сам собой за ночь выскочить?

— Не мог.

Директриса немного помолчала, а потом призналась:

— Нюта, мне кажется, что под меня подкапываются.

— Кто?

— Вот это я и хотела бы выяснить. Очень бы хотела! Могу я поручить тебе это дело?

Аня опешила.

— Мне? Но почему именно мне?

— Ты самая толковая из всех моих сотрудников.

Это был король комплиментов! Просто комплиментище! До сих пор Аня если и удостаивалась одобрения директрисы, то это было «ну, неплохо», произнесенное сквозь стиснутые зубы.

— Я же все вижу. И вижу, какая ты трудолюбивая пчелка. Как ты всюду порхаешь, все успеваешь, за всем присматриваешь. У тебя в руках все спорится. Ты просто неоценимый сотрудник. И я очень рада, что хоть в чем-то мой балбес-племянник оказался мне полезен. От самого Славки толку чуть, но зато он привез ко мне настоящее сокровище — тебя!

Директриса так расчувствовалась, что даже обняла Аню. А та не знала, как ей себя и вести. С одной стороны, всегда приятно, когда тебе говорят комплименты. А с другой — вдвойне приятно, когда комплименты тебе говорит твой собственный руководитель.

И губы девушки сами выговорили:

— Лариса Дмитриевна…

— Ах, какая там Дмитриевна! Для тебя я просто Лариса!

— Лариса! Я вас не подведу.

— Значит, ты согласна помочь? — обрадовалась директриса.

— Да. А что мне нужно делать?

— То же, что и всегда. От твоих прямых обязанностей я тебя избавить не могу, это выглядело бы слишком подозрительно. Но ты ведь можешь присмотреться кое к кому, прислушаться кое к чьим разговорам, а потом прийти и доложить об услышанном мне?

В таком свете предложение директрисы выглядело уже каким-то более сомнительным. Уж не стукачеством ли ей предлагает заняться милейшая Лариса Дмитриевна? Если так, то Аня против. Видимо, эти чувства слишком явно отразились на лице у девушки, потому что директриса тут же принялась снова плакать, причитать и давить Ане на жалость.

— Если с центром для наших юных гениев ничего не выйдет, то я разорена! Да, не смотри на меня так, я вложила в этот центр все до последней копейки. Даже заняла всюду, где только могла.

Аня продолжала смотреть на начальницу с недоверием. Как-то не верилось в ее банкротство.

— Допустим, земля мне досталась даром. И субсидии мне на вновь открывающийся бизнес через мои старые связи удалось получить. Но расходов все равно было немало. Ты же знаешь, как у нас все делается, тому дай, того подмажь, этого заинтересуй. А если не дашь, не подмажешь и не заинтересуешь, то твои бумаги могут вообще потеряться. А реклама! Волосы дыбом по всему телу встают, когда я вспоминаю, сколько мне пришлось отвалить только за рекламные буклеты! А телевидение, радио, оплата блогеров, которые оставили лестные комментарии! Это же ужас! Мне пришлось заложить квартиру банку! Я вся на нервах. Измотана до предела. Видела, сколько я ем?

— М-да…

В столовой все воспитатели сидели за одним большим столом вместе с директрисой, так что ее аппетит ни для кого не был тайной.

— Это все от нервов! — заверила девушку женщина. — Когда я психую, я всегда ем! Чем больше психую, тем больше ем. Такая закономерность.

Если так, то Аня должна была помочь Ларисе Дмитриевне хотя бы из простого человеколюбия. Если директриса и дальше будет столько жрать, то она просто лопнет. Нет, допустить этого добрая Аня никак не могла, и она дала свое согласие помочь Ларисе Дмитриевне выявить засланного к ней «казачка». К тому же на эту роль у директрисы уже имелся подозреваемый. И Ане этот человек был сильно неприятен. Можно сказать, был у Ани на него, верней, на нее, большой зуб. Так что полученное Аней поручение чудесным образом совпадало с ее собственными желаниями. Работа, совпадающая с вашими интересами, — это поистине идеальный вариант!

Подозреваемая Ларисой Дмитриевной особа являлась воспитательницей из корпуса «Маленьких Менделеевых». Звали ее Лидусей. Почему директриса подозревала во вредительстве именно Лидусю, она не объяснила. Но Аня особо и не расспрашивала. Достаточно, что у директрисы есть на Лидусю зуб. И если Аня выяснит, что подозрения директрисы не так уж и необоснованны, все, можно считать, что Лидуся улетит из центра первой же электричкой.