Аластер кивнул. Он внимательно следил за тем, как длинные пальцы Роберта, унизанные новыми защитными кольцами, застыли над доской, затем он все же неспешно с изяществом истинного короля выбрал фигуру человечка с копьём и продвинул ее на одну клетку вперед.

— Жаль, я хотел бы сыграть еще партию.

— В следующий раз.

— Брось, ты не частый гость в замке, а те болваны, с которыми я играю, даже не стараются.

— Зато ты всегда побеждаешь.

— И что толку с этой победы, никакого удовольствия, — он скучающе подпер ладонью щеку, безучастно проследив за тем, как Аластер снес деревянную фигурку призрачной девой. — Горечь поражения или радость победы, я уже забыл, как это бывает по-настоящему.

— Милорд, — из-за деверей появился слуга, который все это время мирно ждал, пока король и его гость проведут партию, чтобы не мешать. Роберт не любил посторонних, что совали носы, в любое из его дел. Побыть одному или наедине со старым другом практически непозволительная роскошь. Вот и в этот раз. — Милорд, прошу прощения, но корри Сеттен просит аудиенции. С ним придворный маг и…

— Пусть подождут.

— Они просят аудиенцию по срочному вопросу, произошел инцидент, который… в общем, они ссылаются на вторую поправку в Соглашение о Драконах и людях.

На этом моменте у короля брови выразительно поползли вверх и губы дернулись в улыбке. По своему опыту Аластер мог сказать, что Роберт в восторге, он и сам не сразу понял, что означает замысловатое «поправка номер два». Король уже распорядился впустить просящих внутрь и занял эффектную позу на стуле, слегка откинувшись назад, одну ногу он положил на вторую, а между пальцами крутил фигурку призрачной девы с доски, которую умело снес последним ходом.

Аластеру прошлось занять место поодаль, он разместился у книжных полок, что занимали практически всю левую стену, впрочем, отсюда хорошо наблюдать за происходящим. Небольшой камерный зал, маленький, круглый столик, на котором умещалась лишь шахматная доска, два стула с мягкими спинками возле него, один сейчас пустовал, оставшись небрежно отодвинутым в сторону. Справа от короля большое витражное окно, разноцветный свет плясал по полу, придавая комнате уюта, картины на стенах, которые изображали известных сородичей, и одна стена оставалась ровно тем, чем была изначально, грудой камней, холодным гранитом.

Сеттен заскочил внутрь первым, а за ним проследовал Брайс. Аластер всего лишь мазнул взглядом по Сеттену, по обыкновению не обращения на него внимания. Еще с детства он привык, что тот всегда вертится радом с Робертом и пытается перехватить его внимание, а как только не получает, то тут же готов вытворять самые немыслимые поступки, поэтому было здорово притворяться, что его нет. Они с Раймером в детстве и юношестве обожали проделывать это снова и снова над несчастным, а Роберт просто не мог устоять, чтобы остаться в стороне.

И Брайс… от вида этого дракона Аластер сам превратился в холодный гранит, как и стены залы, во всяком случае, три из них прятались за дорогой отделкой, а четвертая в своем истинном виде открывалась всем. Он похолодел и перестал дышать. Нет никакого смысла ненавидеть Брайса за то, что он занял место придворного мага или за то, что его не занял Раймер.

Много воды утекло.

Сеттен уже говорил. Его тонкогубый рот импульсивно дергался, то округляясь, то расширяясь, и больше походил на пасть лающего пса, а не благородного корри, а на узком лице выступала и пропадала чешуя. Он, как всегда, визжал и жаловался, машинально приглаживая светлые короткие волосы, а Брайс стоял за спиной и пытался вносить разумные замечания. Высокий и худой, как гибкая ветка дерева, облаченный в золотую мантию. Раймеру бы она пошла намного больше.

— То есть ты хочешь, чтобы я наказал человека, что ударил тебя, корри Сеттен? Ударил тебя в твоем истинном обличии, как ты сказал? Вилами?

— Наказал! Да, мой король, я прошу о наказании, о том самом, что написано в Соглашение между Драконами и людьми! А именно о казни! Они совсем распустились, забыли кто мы такие! И какая-то нищенка посмела… — он задрожал и шумно втянул носом воздух, ноздри расширились, и он был готов к тому, что обратиться в животный облик и разнести комнату в груду булыжников.

Брайсу удалось успокоить его, положив руку на плечо, а второй сделав пару пассов. Аластер заметил, как осторожно сорвалась с ладони синяя дымка, и Сеттен незаметно для себя вдохнув, тут же стал более сдержанным.

— И где же твой обидчик, корри Сеттен?

Аластер мог поклясться, что Роберт хочет взглянуть на человека, который треснул Сеттена по его наглой роже, ему и самому хотелось, а еще пожать руку. Потребовалось немного времени, чтобы за преступником сбегали и доставили сюда уже в цепях. В эту паузу в покоях стояла тишина, перебиваемая сбивчивым дыханием обиженного дракона.

Смотреть на преступника оказалось просто смешно, тощая девица, которой по человеческим меркам исполнилось едва ли двадцать лет, оковы, что почти свалились с тонких запястий. Бледная и напуганная, она пыталась храбриться, но к тому моменту, как предстала перед королем драконов, растеряла свой пыл. Стражники усадили девушку на колени, и Роберт жестом приказал им выйти.

— Это и есть ужасная преступница, корри Сэттен?

Тот кивнул и с ненавистью уставился на девчонку, желваки ходили на щеках, но он уже не пытался обратиться, а просто с наслаждением ожидал дальнейших событий.

— Подними глаза на меня, дитя.

Она не хотела, явно боялась, ресницы дрожали, она вцепилась пальцами в ворот шерстяного платья у самого горла, самого простого из тех, что Аластер когда-либо видел. Такие не носили даже прачки в замке. Взгляд все же подняла и замерла, словно настигнутая хищником добыча, которая поняла, что сопротивляться бесполезно.

Или потому что ее чисто по-женски поразил сам Роберт. Король умел производить впечатление, к этому моменту он уже поднялся с места, хоть и продолжал вертеть между пальцев призрачную деву. Для дракона он обладал средним ростом, хотя обычному человеку мог казаться высоким, особенно тому, кто смотрит на него, стоя на коленях. Зеленые глаза сверкали на бледном лице драгоценными камнями, приятные тонкие черты лица, Аластеру не хотелось судить или признавать, что даже для мужчин, Роберт казался красивым. Самое впечатляющее, это его волосы — огненно-красные, блестящие и гладкие, собранные в высокий хвост, украшенные небольшой короной с крыльями. В черных одеждах, с красными кожаными вставками и высокие сапоги, на которых сейчас играли разноцветные искры теней от витража — что ж, он умел производить впечатление.

— Как тебя зовут? — спросил король.

— Мэйгрид Вейр, Ваше Величество.

— Откуда ты, девочка?

— Из Низины, милорд.

— Ты ударила корри Сеттена? — спросил он, затем повторил, чтобы вывести девушку из оцепенения.

— Да… Ваше Величество.

— Позволь узнать, за что же именно?