В данный момент Чжаён, наверное, снимал отчет о трудном перелете и еще более трудной России и готовился отвечать на комментарии фанаток о минус пятидесяти в конце августа. В очередной раз скривившись, я и не заметила, как залипла на каком-то ролике с политикой. Пять с половиной минут пролетели незаметно, а красавчик оказался вовсе не дурак. С другой стороны, может, все это было проектом, а тексты писал кто-то другой. Я ткнула в следующее видео.

Проснулась из-за того, что настойчиво звонил телефон. YouTube показывал серые полосы и ошибку подключения, а часы на мониторе – восемь утра. Вот это я развлеклась. Мысли упорядочивались слишком медленно, но я все-таки сообразила, что надо бы ответить.

– Ты что зеваешь? – рявкнула в трубку Маринка. – С ума сошла? Тебе через час группу по Москве вести! Посмотрите налево – Окуджава, направо – корова из «Му-му»!

– Группу? – переспросила я.

Маринка очень звонко стукнула себя ладонью по лбу. И тут до меня дошло: ну конечно, в предпоследний день каникул мы должны были отправиться на экскурсию для новоприбывших.

– Прикроешь меня? Проспала.

– А что с тобой делать? Звони, как в центре будешь, скажу, где мы, и отдам половину.

Я хотела съязвить про лучшую и Чжаёна, несомненно в ней находящегося, но решила придержать искрометный юмор. Нашла юбку, надела любимую кофточку, набросила куртку и рванула в метро. О завтраке, к сожалению, даже думать не приходилось, поскольку все сроки давности истекли довольно давно.

Маринка ошивалась, конечно, на Старом Арбате и холодно повествовала корейцам про Окуджаву. Корейцы, как водится, пугались, переспрашивали и снова пугались: нет ли японского отклика в фамилии. Не дойдя метров тридцать, я встала у художника с портретом, чтобы перевести дыхание. Отыскала взглядом наиболее симпатичную кореяночку, потом уперлась в Чжаёна: высоченный, не ошибиться. Оказалось, впрочем, что Чжаён заинтересованно и насмешливо смотрит в ответ. Вот так отдышалась.

Я нацепила на лицо подобие улыбки и пошла вперед: глаза на спине у него, что ли. Маринка наконец меня заметила, издала радостный вопль и что-то быстренько наврала про мое отсутствие. Я сконфуженно поздоровалась по-корейски и спросила, кто идет со мной. Оказалось – девчонки. Мы помахали рукой оставшимся и двинули в сторону Ленинки и Кремля.

Девчонки были веселые, сразу набросились на меня, мою одежду и мою косметику. Пришлось признаться, что косметика сплошь корейская, а как иначе. Их восторг приобрел совсем уж разрушительные черты.

С час потаскавшись в центре, мы уселись в кафешке, и я заставила их заказывать еду на русском. Иначе – зачем огород городить со стажировкой.

Я оставила их внутри, а сама вышла на веранду – на законный перекур. Наличие там Ким Чжаёна меня почему-то совсем не удивило, скорее погладило против шерсти.

– Корейский очень плохо, значит? – насмешливо поинтересовался он на чистом русском, и я села к нему за столик.

Порылась в сумочке, не обнаружила ни сигарет, ни зажигалки. Неплохой, в общем-то, день катился куда-то к чертям.

– Какой есть.

– Не забывай, пожалуйста, что у меня отвратительный русский.

Русский, по правде, был отличный и неправдоподобный. Почти как его профиль, хранящий ольччановскую тайну. Я уставилась на Чжаёна во все глаза.

– Мы так и будем молчать, судья?

Я осмотрелась по сторонам и подняла брови. Оговорился, видимо.

– Зачем же? Я могу спросить, почему ты сбежал от Маринки и где какие-либо правила приличия. Я все-таки Корею давно изучаю, да и девчонки ваши меня «Нина-онни» зовут, а не как бог на душу положит.

На этом моменте брови поднял Чжаён, и я нехотя им залюбовалась: хорош, слов нет.

– Если честно, судья, – с нажимом сказал он, – мне надоело играть в игры. Давай сразу к делу. Я тебя старше, но можешь обращаться ко мне на равных.

Поколебавшись, я бросила взгляд на улицу. Солнца все еще не было, так что вряд ли двадцатидвухлетний Чжаён схлопотал тепловой удар. Хотя на удар в целом было похоже, да еще русский такой…

– Это розыгрыш, да?

– Какой розыгрыш, я специально летел уйму времени – зачем? Чтобы разыгрывать судью, а не входить с ним в курс дела? Что с Ямато и Нари? Почему ты ведешь себя так, будто ничего не знаешь?

Я почувствовала себя совсем уж дурно и начала размышлять над тем, как бы половчее сбежать в туалет и набрать Маринке с криком: «Чжаён не вынес нашей действительности и двинулся!» – когда тот вдруг улыбнулся:

– Простите, нуна, захотелось повалять дурака. Марина-нуна меня отпустила погулять, как это, самостоятельно, а я случайно заметил вас.

От сердца отлегло. Хотя бы так, одной проблемой меньше, не придется ничего объяснять безутешным родителям.

– Может, ты тогда к нам присоединишься? – спросила я для разнообразия на корейском, и Чжаён восхищенно зацокал языком и тут же принялся нахваливать меня и мои познания.

На мгновение даже грустно стало: от его слов про каких-то судей, Ямато и Нари веяло тайной и загадкой, а объяснилось, как обычно, банальнее не придумаешь. И вон какой тихий сделался, будто не ольччан ни разу. Только «нуна», только уважительные интонации. Интересно, Маринка лезет на стену от этого обращения? Не мешало бы уточнить.

– Пойдем заберем девчонок и сходим до Китай-города. Там красиво.

– И китайцы? – уморительно поинтересовался Чжаён.

– Боюсь, нет. Там церквей много, иностранцам обычно нравится.

Я встала из-за столика, зашла внутрь, только чтобы обнаружить, что девчонки уже расплатились и очаровали абсолютно все кафе. Соён вообще отбивалась от нежданного поклонника.

– Пошли, – скомандовала я, посылая скользкому на вид типу не самый добрый взгляд.

На улицу мы вывалились дружно, я раза три застряла в дверях. Второй вышел не особенно удобным, потому что застревали с Чжаёном, и я ткнулась носом в его пахнущую дорогой туалетной водой майку. Извинялся, впрочем, он, громко и излишне стандартно. Потом намеренно отстал, уткнувшись в телефон, мне пришлось его подгонять, а дальше, где-то в районе Покровки, мы наткнулись на Маринкину группу, все кинулись обниматься, даже мне перепало – собственно, от подруги, и я уже была готова объявить день удавшимся (сигарет бы купить, но черт с ними, подожду), когда вдруг что-то словно толкнуло меня.

Чжаён стоял, прислонившись спиной к стене, и говорил, быстро, отрывисто. Понять я не поняла ни слова: неудивительно, японский, однако имя «Ямато» словила достаточно быстро. В принципе из вариантов было все-таки купить сигарет и просто держаться от ольччана Ким Чжаёна подальше весь оставшийся год.

Первое сентября выдалось солнечным, но никаким: половина группы все еще прохлаждалась в австралиях, швециях и на морях, оставшаяся половина вяло обсуждала новоприбывших и строила далекоидущие планы на их мужскую часть. Костик – и тот признал Чжаёна, хотя сам по себе был очень ничего, худющий блондин с вечно модной стрижкой. На третью пару выпало окно, поэтому мы в разной степени уныния сидели в аудитории со стаканчиками из соседнего «Старбакса».