Мы молча доели все, что оставалось на тарелках, и все взгляды устремились к белому воздушному сооружению прямо перед нами. Маленький дубовый стол отлично подходил для нашей семьи. Обычно нам было удобно передавать друг другу тарелки и чашки и самим накладывать ужин, но сегодня маме пришлось обслужить нас, потому что торт занял собой почти все место. Я с завистью смотрела, как горели глаза Ами — возможно, она представляла, свой праздничный торт: ей ведь должно было исполниться целых тринадцать лет! Родители же чувствовали спокойствие и умиротворение — и радость.

— Мне жаль, что ты провалилась, Ади, — сказала Ами, посмотрев мне в глаза. Затем ее взгляд вновь обратился к торту.

— Аделиса ничего не провалила, — поправил ее отец.

— Но ее ведь не выбрали.

— Мы и не хотели, чтобы ее выбрали, — отозвалась мама.

— А ты хотела, чтобы тебя выбрали, Ади? — невинно спросила Ами.

Я неуверенно покачала головой.

— Но почему? — удивилась сестра.

— Ты сама хочешь такой жизни? — спокойно спросила ее мама.

— Почему вы все против Прях? Я не понимаю, что мы вообще празднуем. — Ами, не отрываясь, глядела на торт. Она никогда еще не говорила с нами так грубо.

— Мы ничего не имеем против Прях, — резко оборвала ее мама.

— И против Гильдии, — добавил папа.

— И против Гильдии, — кивнув, повторила мама. — Но если ты пройдешь тестирование, то уже никогда не сможешь вернуться сюда.

Сюда — это в малюсенькую двухкомнатную квартирку, где среди соседей одни девчонки, а на то, чтобы встретить мальчика своего возраста, можно даже не надеяться. В дом, где в стенах устроены тайники и за стенными панелями хранятся книги и другие сокровища, на протяжении сотни лет передававшиеся от матерей к дочерям. Мне всегда особенно нравилось радио, хотя оно и не работало. Мама рассказывала, что когда-то по радио можно было услышать музыку, разные истории и даже новости — прямо как на нынешнем телевидении, только без видеоряда. Я спросила однажды, зачем мы храним эту бесполезную штуковину, и мама ответила, что помнить прошлое всегда полезно.

— Но Пряхи живут, как в сказке, — возразила Ами. — Они ходят на вечеринки и носят красивые платья. Пряхи наделены властью.

Последние слова словно повисли в воздухе, и родители с грустью переглянулись. Власть? Никто не мог быть уверен в том, что ему разрешат иметь детей. Никто не в силах был изменить существующий режим. Никто не выбирал свой путь и свою роль в обществе. Разве такая власть была истинной?

— Если ты думаешь, что они могут влиять… — тихо начала мама, но тут папа закашлялся.

— Они едят торты, — со вздохом произнесла Ами и тяжело навалилась на стол.

Папа бросил короткий взгляд на ее несчастное лицо, откинул голову и захохотал. Спустя мгновение к ним присоединилась и моя вечно серьезная мама. Даже я почувствовала, что вот-вот готова была разразиться таким же хохотом. Ами изо всех сил пыталась страдать дальше, однако уголки ее губ неудержимо расползались в улыбке.

— Твои косметические пробники придут на следующей неделе, Аделиса, — повернувшись ко мне, сказала мама. — Я научу тебя всем этим пользоваться.

— Видит Аррас, мне бы лучше уметь наносить косметику. Разве не это главная забота девушки? — Шутка вырвалась у меня прежде, чем я успела ее обдумать. У меня была дурацкая привычка сыпать остротами, когда я нервничала. Судя по встревоженному лицу мамы, эта шутка мне не слишком удалась.

— А я сразу приступлю к организации твоих свиданий, — подмигнув, заявил папа, и напряжение, повисшее между нами с мамой, тут же ушло.

Вот тут я уже и вправду рассмеялась, несмотря на ледяной ужас, сковавший все мышцы моего тела. Родители ни за что не стали бы торопить меня с замужеством, как это часто бывает в других семьях, даже если бы мне прислали постановление сделать это не позже восемнадцати лет. Но мое приподнятое настроение сохранялось недолго. О замужестве, которое и раньше казалось мне чем-то совершенно нереальным, теперь можно было и вовсе забыть. Пряхи замуж не выходили.

— Ну а я помогу тебе подобрать в кооперативе подходящие оттенки косметики, ладно? — напомнила Ами. Она изучала каталоги и фотографии моделей с того самого момента, как научилась читать. Мама редко брала нас с собой в городской кооперативный магазин, а когда такое все-таки случалось, мы покупали скучные товары для дома, а не восхитительную косметику.

— Я слышал, ко дню назначений они собираются увеличить количество учителей в войсках, — посерьезнев, сказал папа.

Я всегда мечтала быть учителем. Не секретарем, не няней, не рабочим на фабрике — ни одна из этих женских профессий не оставляла места для творчества. Даже в академии, находящейся под жестким контролем Гильдии, было куда больше возможностей для самовыражения, чем в стенографировании мыслей какого-нибудь бизнесмена.

— Ох, Ади, из тебя выйдет замечательная учительница, — вставила свои пять копеек Ами. — Что бы там тебе ни поручили, лучше не просиживать штаны в офисе. Мы только что закончили класс стенографии — такая скукотища! Да еще и кофе целыми днями подавать! Правда, мам?

Ами вопросительно посмотрела на маму, и та коротко кивнула. Моя сестра была слишком рассеянна, чтобы заметить короткую вспышку боли, промелькнувшую в маминых глазах, но я ее разглядела.

— Я готовлю огромное количество кофе, — признала мама.

У меня ком подступил к горлу: заговорив, я бы, наверное, расплакалась.

— Уверена, тебе пришлют назначение на учительскую должность, — сказала мама больше для того, чтобы сменить тему, а потом похлопала меня по руке.

Должно быть, я выглядела неважно. Я попыталась представить, как чувствовала бы себя, если бы мне и вправду оставалась всего неделя до дня назначений, и не смогла. Я ожидала, что меня будут целый месяц тестировать, затем отчислят и припишут на какую-нибудь должность. Так было до первого раза, когда я оказалась у станка, — огромной автоматизированной машины, на которой ткалась ткань Арраса. Тогда все пригодные девочки впервые увидели этот станок. Мне просто нужно было делать вид, что я не замечаю узора, как остальные, и говорить проктору заученную ложь. Если бы я не начала скользить по нитям, меня бы отчислили, и тогда назначение зависело бы только от моей академической успеваемости. Я годами добросовестно училась стенографии, домашнему хозяйству и хранению информации. Однако ни одному из этих умений не суждено было мне пригодиться.

— Нам нужна новая учительница, — прервала ход моих мыслей Ами. — Миссис Свондер ушла.

— Она ждет ребенка? — делано безразлично спросила мама, и взгляд ее потускнел.

— Нет, — покачала головой Ами. — Директор Диффет сказал, что с ней случилось недоразумение.

— Недоразумение? — нахмурился папа.

— Ну да. — Ами кивнула, глаза ее внезапно округлились. — Не знаю никого, с кем еще случалось подобное.