— Хм-хм… Элис. Если помните, условием вашего приезда в Тедервин было то, что вы станете меня беспрекословно слушаться.

Как примерная девочка я ответила лучезарной улыбкой. Прямо врать не хотелось. Сообщать, что во время согласия на это сумасбродное правило я пальцы крестиком держала, тоже. Вот улыбка — самое оно!

Дорн сбился с мысли и замолчал. Начал снова через пару мгновений.

— …Так вот. Имейте в виду, что я вам категорически запрещаю спускаться в подвалы Тедервин. На всякий случай имейте в виду, что там крепкие замки. Но мало ли — в вашу отчаянную головку придёт мысль воспользоваться шпильками как отмычками… Это умение вы мне уже демонстрировали однажды. Так что вынужден повторить запрет. Все три этажа главного здания в полном вашем распоряжении. Не ниже. В оба крыла заходить тоже не рекомендую в одиночку, если не хотите свернуть себе шею. Там… местами пол отсутствует.

Я снова почувствовала охотничий азарт — наследие папочки.

— И не смотрите такими глазами! — поспешно добавил муж. — Мне становится страшно за Тедервин.

— Что вы, что вы! Мне просто интересно… с чем связан запрет спускаться в подвалы.

Вот так изящно я избежала запрета на вопросы. Дорн вдруг повернулся ко мне всем корпусом, и чуть склонился вперёд, глядя прямо в глаза. Я невольно ответила на этот взгляд, чувствуя, что тону в нём, как в сером омуте.

— Элис, поверьте, это для вашей же безопасности. Как вы видели, дом… старый. Подвалы… ещё более старые. Можно провалиться.

— Так нечестно. Теперь я ещё больше подозреваю, что в подвале сокрыта какая-нибудь страшная тайна, — пожаловалась я беззаботно-светским тоном, тогда как у самой сердце колотилось, как бешеное.

— Стал бы я тогда прямо предостерегать от подвалов, зная, что нет способа лучше для того, чтобы возбудить женское любопытство? Элис, там абсолютно точно нет никакой пещеры сокровищ, тайного узилища для врагов рода или древних чудовищ, — заверил муж, по-прежнему глядя на меня пристально, чуть прищурившись.

— Ну тогда… может, сумасшедшие бывшие жёны или отвергнутые любовницы…

— Элис! — муж закатил глаза.

Спрашивать про прикованных к стене бывших друзей я не решилась.

Брат… если он там, я его найду. Сегодня же ночью спущусь в подвал, чего бы мне это не стоило.

Сразу после разговора, во время которого я хоть немного смогла вызвать его на эмоции, Дорн снова надел маску холодной отстранённости. Как же это было больно!

Остаток трапезы прошёл в напряжённом молчании. Я то и дело порывалась найти какую-нибудь безопасную тему для беседы, но все они казались какими-то слишком плоскими и глупыми по сравнению с тем, настоящим, единственно важным, о чём я хотела с ним говорить… и не могла.

Свои блюда я доела раньше, чем супруг. Он ел так медленно, как вообще только возможно. Я далека была от мысли, что это он так пытается продлить минуты наедине со мной — ибо если б хотел, к чему было так жестоко игнорировать?

От нечего делать крутила на пальце помолвочное кольцо. Матовая поверхность серого камня с тонкими, будто слюдяными, розовыми прожилками под подушечками пальцев меня успокаивала.

Дорн со стуком положил десертную ложку на стол.

Я вздрогнула и подняла глаза, пальцы замерли на кольце.

— Элис, я… — он сбился на мгновение, когда наши взгляды пересеклись. Но тут же снова опомнился. — Позвольте проводить вас в ваши покои.

Я горько улыбнулась и молча встала, снова опуская взгляд.

Как много «вы». И «ваши» покои… не «наши». Он больше не собирается делить со мною ложе. Ни в каком смысле.

Выходя из трапезного зала, Дорн подождал меня в дверях и пропустил вперёд. И всю дорогу до «моих» покоев, которые располагались в правом крыле поместья, шёл чуть позади. Словно контролировал. Словно боялся хоть на минуту выпустить из вида. И в то же время… не сделал ни единой попытки хотя бы взять под руку.

Странная и долгая прогулка. Во время которой я чувствовала себя то марионеткой, позади которой её кукловод дёргает за ниточки, то — напротив — недосягаемым сокровищем, на которое глядят жадными глазами, но не смеют прикоснуться. И я не знала, какое из этих чувств настоящее. А может — ни одно. А может — и оба.

Запутанное переплетение лестниц и коридоров Тедервин было тёмным, мрачным лабиринтом. Мои шаги оставляли следы в пыли. Все окна — плотно занавешены. Запах — как в склепе, заросшем паутиной. Вернее, я думаю, так пахло бы в склепе, потому что я ни разу в них не бывала.

Эта ассоциация ввела меня совсем в грусть-тоску. Потому что вдруг так остро и живо представилось, как в этом месте поселяется тот яркий и полный жизненных сил юноша, которым был, без сомнения, Дорн десять лет назад. Как буквально хоронит здесь свою молодость в каком-то странном затворничестве. Почему, зачем? Я не могла понять, а спрашивать не имела права.

И ещё — что-то случилось с его родителями. Умерли, а отчего — никто не знает.

Если у некоторых семей бывают скелеты в шкафу, то у Морриганов таких скелетов целый кордебалет.

— Мы пришли.

Новая дверь, открытая передо мною. В неё я вхожу одна. Муж остаётся за порогом. Порывисто оборачиваюсь. Успеваю поймать тень в его взгляде. Он тут же прикрывает веки, словно не хочет, чтобы я видела. Но поздно.

— И Элис… для вашего же блага. Я запру вас на ночь, чтобы вы не отправились бродить, где не следует.

Поток моих возмущений он оборвал, подняв ладонь.

— А ещё у двери в подвал будет всю ночь сторожем сидеть садовник. Так что… спокойной ночи.

И снова мне показалось, что он хотел добавить ещё что-то. Но, поколебавшись, всё же ушёл, оставив мне единственную свечу, которую нёс. Как он сам будет возвращаться в темноте, я не представляла — но, судя по всему, герцог Морриган за столько лет до мельчайшей чёрточки выучил свою берлогу… или всё же тюрьму?

Когда ключ со скрежетом провернулся в двери, у меня внутри клокотала самая настоящая злость. Я поняла, что теперь уж точно никакие силы на свете не удержат от ночной прогулки.

…И у меня чуть разрыв сердца не случился, когда кольцо вдруг запульсировало и обожгло палец. Я подняла руку к лицу и обомлела — розовые прожилки в камне светились изнутри каким-то призрачным сиянием. Оно становилось то ярче, то бледнее, рассыпалось отблесками по стенам и потолку, разгоняло угрюмые тени.

Словно в ответ на беззвучный призыв, где-то под потолком материализовалась пепельная кошка. Упала мне прямо на грудь, чуть не повалив толчком, вцепилась всеми когтями в платье. Я едва успела её подхватить, плюхнулась в ворохе юбок на пол. Кое-как оторвала когтистую бестию от себя, подняла и посмотрела в аквамариновые глаза, горящие фонарями от возбуждения.

— Поймала! Ну, здравствуй! Давно не виделись.