Молча мы разложили кубики хлеба на противне, молча посыпали их солью, молча достали из шкафа баночки специй. Я выбрала чеснок и укроп, а Мишка откуда-то вытянул мятый пакетик с приправой для «Роллтона».

– Понимаешь… – Мишка откашлялся, словно что-то мешало ему говорить. – Я тебе врал.

Отличная новость. И что дальше?

Сказал – и снова молчит. Задвинул противень в духовку, чиркнул спичкой…

– Врал, что хочу на колесо обозрения. Я вообще в этот парк не собирался…

– А куда ты пойдёшь?!

– К отцу, – буркнул Мишка. – У него день рождения четырнадцатого. Он как раз рядом с парком живёт, пару остановок проехать.

Ну и ну! Ни разу не слышала, чтоб Мишка говорил о своём отце. Конечно, я понимала, что он у него БЫЛ, я же не маленькая. Но Мишка даже слово это никогда не произносил – просто огибал его, как обходят давнюю выбоину в асфальте, по памяти, по привычке.

– Ты его хочешь поздравить, да?

– Ага. Два года представлял, что прихожу к нему… с подарочком.

– А что ты ему подаришь? Уже придумал?

– Зелёный горошек. Восемь банок в одной упаковке. Я её бантиком перевяжу и перед ним – бабах! Вот, поздравляю, носи на здоровье.

Мишка улыбался, словно придумал отличную шутку. Но я-то видела, что ему не смешно. Даже губы дрожат, и совсем не от смеха.

– Знаешь, почему я Мишка Горошек?

Я покачала головой. Это была самая обидная для Мишки кличка, он был готов драться со всеми, кто так его назовёт. Много раз я хотела спросить, почему он так злится. Но не спрашивала. Я думала, это секрет. А секретами не всегда хочется делиться.

Мишка открыл духовку, принюхался, сделал меньше огонь.

От плиты тянуло жаром, и я отодвинулась подальше. А Мишка, наоборот, сполз на пол и чуть ли не носом уткнулся в духовку.

Так и рассказывал, сидя ко мне спиной.

– Он знаешь кто был? Бизнесмен!

– Что, прям богатый – как в кино?

Я сразу представила, как Мишкин отец вылезает из огромной машины: в чёрном костюме, тёмных очках, а в ухе у него – маленькая золотая серёжка. Но Мишка меня разочаровал.

– Да нет, он просто фрукты возил, овощи всякие… Ну и консервы ещё. Маслины, кукурузу… горошек…

Мишка весь передернулся, словно разгрыз шарик горького перца.

– И что потом?

– Суп с котом! В общем, всё было хорошо, а потом весь его бизнес кончился. И эти самые… чувства у него тоже кончились.

– Как это? – удивилась я.

– Ну вот он маме так сказал. Что непонятно? – огрызнулся Мишка.

А мне было ВСЁ непонятно. Разве чувства могут кончиться, как вода в кране? Трубу перекрыли – и нету, осталось только шипение и ржавые капли?

Мишка взял со стола полотенце и вытянул противень с горячими сухарями.

– Короче, он всё бросил и к морю уехал. Даже не заплатил всяким людям, которым был должен. Оставил маме консервированный горошек – целый грузовик. Вместо денег. У нас эти банки по всему дому стояли. Везде.

Мишка сунул за щёку сухарь и уткнулся носом в колени. Я едва разбирала, что он говорит.

– Мама хотела этот горошек в какой-нибудь большой магазин продать, а никто не брал. Зато все соседи, когда салат делали, сразу к нам бежали, потому что у нас дешевле, чем на рынке. Даже учителя про этот дурацкий горошек знали: «Ой, Ми-и-ишенька, у меня завтра гости, ты мне три банки не принесёшь?»

– И тогда тебя стали дразнить Горошком? – тихо спросила я.

– Ага.

Наконец он повернулся ко мне. Глаза у него были сухие и злые, какие-то совершенно немишкинские. Я даже испугалась.

– Я к нему обязательно должен пойти, понимаешь? Он мне за эти два года ни разу не позвонил. Наверное, вообще забыл, когда у меня день рождения… А я про него всё помню!

– Он тебя что… бил? – с ужасом спросила я. Это даже выговорить было невозможно, не то что представить.

– С ума сошла?! – возмутился Мишка. – Он мне каждый день книжки читал перед сном! И на велосипедах мы вместе катались…

Мишка подвинул ко мне противень, чтобы я тоже могла дотянуться. Ещё одна горсть сухарей. Они были солёными, горькими, переперчёнными – как наш разговор.

– Ты не думай, я ненадолго уйду! – виновато сказал Мишка. – Ты даже соскучиться не успеешь. Ну хочешь, Ветку возьми, она тебя охранять будет.

Я пожала плечами – типа мне всё равно. После Мишкиных сухарей жутко хотелось пить. Я уже вторую чашку себе наливала, а губы по-прежнему жгло…

– Мишка, а как ты его найдешь, если он к морю уехал? – осторожно спросила я.

– Так он вернулся давно. С бабкой живёт… Ну, то есть ему она мама. Я ж говорил, до их квартиры от парка три остановки.

Ничего себе! Оказывается, у Мишки не только папа есть… Ещё и какая-то бабушка. Не Мишка, а мешок секретов. Может, я вообще про него ничего не знаю?..

Мне стало обидно, что он всё придумал заранее, без меня. Но я решила: не буду напрашиваться. Хочет всё делать один – и пожалуйста. Зато мы с Веткой сами выберем, на каком аттракционе кататься!

Утром 14 апреля я достала из шкафа свои счастливые джинсы.

Конечно, я не призналась Мишке, но мне было немного страшно. Я ведь никогда не оставалась одна в чужом городе. А джинсы в горошек обещали: всё будет хорошо, ничего неожиданного не случится.

В новой куртке и стареньких джинсах, с маленьким рюкзаком и Веткой на поводке я выскочила на улицу.

Горыныч увидел меня и чуть не вылил себе на колени кофе.

– А собака зачем? – возмутился он.

– Вы разве не знаете? У домашних животных может быть травма. Ну, как её там… душевная, – нашёлся Мишка. – Их нельзя оставлять надолго одних!

Он уже устроился на заднем сиденье и жевал бутерброд с колбасой.