— Обязан, — спокойно отчеканила Тройка, от чего ей пришлось открыть красивый ротик.

Небольшие и пухлые губы его привлекли только после этих слов. На них не было никакой косметики. Это Драко понравилось ещё больше. Хотелось подойти к ней ближе, притянуть к себе и яростно впиться в её губы, насладиться ими вдоволь и окунуться в тот мир, который он давно покинул.

Она стояла и не шевелилась, словно статуя. Драко захотелось иметь в своем доме такое украшение, которое способно удовлетворить его потребности и просто украсить его интерьер.

Малфой давно понял для себя, что девушек следует использовать, как украшение. Они, как и подобает любой девушке, должны исполнять прихоти богатенького юноши, ведь для этого их и создал Бог. Все девушки — порочны. И их следует использовать, как последних шлюх. Ему было все равно, что у Драко не останется наследников, которым достанется неземное богатство и уникальная фамилия рода.

Да, когда-то Малфой должен был жениться на одной из представительниц древнего рода Гринграсс, а именно — на Астории. Однако, после того как его посадили в Азкабан, все рухнуло. И всё же, Драко был нескончаемо рад. Он не хотел видеть рядом с собой любую девушку. Всё дело в нём самом.

Драко много раз причинял боль любому человеку. Нарцисса, Поттер, Уизли, Грейнджер, Паркинссон и ещё множество фамилий, которые он даже сам не помнил. Малфой-младший не хотел оставить после себя чёрный след, однако его судьба и фамилия древнего рода уже всё сделали за него. Тогда, в Азкабане, он осознал, что его душа уже давно горит в Аду, хотя он находился в тёмной и сырой темнице. В те года у него было время подумать о своем прошлом. В те нелёгкие времена, когда дементоры уходили «проведать» других узников, он вспоминал… Во многих моментах его жизни он делал так, как скажет ему отец.

Каждого человека, которого он встречал, он измерял по шкале от 1 до 10. 1 — значит, свой, 10 — грязнокровка. Даже если дело касалось Поттера, который так или иначе был чистокровным, он относил к 10. Ведь если бы тогда, в поезде, он бы согласился быть его другом, все могло произойти по-другому. Но в то же время, Драко понимал, что своими мозгами он разделил всех на группы, сам создал своих врагов, а затем и палачей. Во всем виноваты его предрассудки, которые создавались на протяжении многих лет. Золотое Трио и старый хрыч Дамблдор пытались открыть ему глаза в процессе обучения, пытались дать подсказки, что не стоит связываться с Тёмным Лордом.

Но был ли у Драко выбор? Его отец когда-то стал Пожирателем Смерти, и Драко тоже принял Метку. Он понимал, что любое отклонение от приказов отца приведёт его к мучительной боли. Да, Люциус не слишком-то любил сына, раз позволял себе испытывать на нём Круцио только для того, чтобы Драко дал согласие.

Каждый раз, когда Малфой шёл на поводу у отца, он понимал, для чего это нужно. Но каждый раз, когда он глядел в зеркало и видел себя, Драко осознавал, что он становится монстром. Ледяные серые глаза, которые не показывали ничего, кроме ненависти и презрения. Светлые, словно платина волосы, скрывали седые пряди. Всё это подарил ему отец, который не жалел для сына ощущения боли. У Драко давно затупились чувства. Он не смог отличать добро от зла среди ощущений, которые одолевали его в течение жизни. С тех пор, когда в его глазах поселилась ненависть, его душа перешла в руки дьявола. И после этого ему не чуждо думать о девушках, как о вещи; о матери, как о незнакомке, которая так и не смогла пересилить себя, и защитить сына хоть раз; об отце, как о палаче, который постоянно издевался над ним.

Ему не было грустно и жалко, когда он узнал, что его отец умер прямо в камере Азкабана. Более того, Драко это даже улыбнуло. Пусть у него не будет рассудка, но он будет свободен, когда выйдет. И спустя время он заживет так, как ему хотелось. Пускай у него уже совершенно другое отношение к жизни, он сделает это. Просто назло отцу.

Ему не было жалко, когда скончалась его мать. Да, где-то что-то в районе сердца у него ёкнуло, но нет. Никаких эмоций, тёплых чувств. Ни-че-го. Пустота. Всё, что его преследовало до конца срока и после, была пустота. И эта Тройка — первое, что смогло ненадолго отвлечь его от мыслей о дальнейшем будущем.

— Сколько стоит час? — поинтересовался Малфой. Он не двигался так же, как и она. Он не собирался поднимать белый флаг, и раздеваться самостоятельно. Во времена школы девушки сами его раздевали. К этому он привык и не собирался ради какой-то потаскухи идти наперекор привычкам.

— 10 галлеонов, — спокойно ответила она. Драко криво усмехнулся. Ради одной ночи страсти и ласки 70 галлеонов можно было выложить на стол. Этого добра у Малфоя было достаточно, но большая часть сбережений уйдёт на выпивку.

Драко медленно запустил руку в карман брюк и нащупал внутри льняной мешочек. Здесь больше, чем 70 галлеонов, он прекрасно это знал. Но ему было безразличны эти монетки, с помощью которых он мог купить любую другую шлюху. Но эта… Эта была ему необходима, как воздух. Если, конечно, Забини не обманул.

Резко вытащив руку, Драко достал мешочек и, на несколько секунд остановился, словно демонстрируя деньги Тройке. Затем монетки полетели на стол, который стоял рядом с парнем.

Девушка взглядом проводила все движения Драко и так же застыла, как и раньше. Она и не собиралась подходить к парню, чтобы раздеть его. Видимо, таковы были правила клуба.

— А ты разденешься? — с ехидной улыбкой спросил Малфой, продолжая с интересом рассматривать тело девушки. Ему она не мешала, как и дальнейшие её слова. Только тело Тройки — вот, что он хотел видеть. Ничего более.

— Когда придёт время. Снимай, — приказала девушка. Драко устал упрямиться и начал медленно подходить к Тройке. Ему не хотелось слушать приказов какой-то потаскухи. Девушка не перечила ему, только выгнулась, словно струна, и замерла. Интересно, что её насторожило? Она узнала бывшего Пожирателя Смерти?

Когда Драко уже подошел к ней вплотную, он ощутил её духи. Опьяняющий запах. Цветочная смесь с чем-то тёрпким.

— Никогда не чувствовал такого аромата, — прошептал парень, и, подняв руку, прикоснулся к волосам Тройки. Они были невероятно гладкими и шелковистыми. Девушка продолжала стоять, не двигаясь, но её страх выдавало именно дыхание. Прерывчатое и быстрое. Она