Но после слов расслабились, заулыбались — именно ревность была если и не невозможной вещью, то уж точно не в наших раскладах: одно конвейерное улучшение генофонда подведомственных пейзан (а, по сути, единственный до определенного момента способ не дать популяции Болотного Лога выродиться) чего стоит.

Так что Ола с Любой на моих любовниц вообще не смотрели никак. Единственное, что важно — чтоб статус и в плане материальном, да и пихательном (а привязаны были, да и я к ним) не менялся. Но тут интерес и у них был, да и не праздный: любовь всей жизни — это значит, что рядом со мной будет. И они, раз уж я сказал. А как уживутся, а что за родовишна такая? Интересно им, да и важно, по большому счёту.

А вот прочая публика от “наместниц” и прочих моментов несколько выпали в каплю. И задумались думой тяжкой.

— А как? — наконец разродился плодами размышлений Зар.

— А понятия не имею, — с искренней улыбкой честно ответил я. — Любодействовали пару дней без роздыху, даже поговорить толком не вышло. Как страсть утолили — я к вам, появиться, показаться, — ответил я, после чего подмигнул служанкам. — И вас навестить, девы, — озвучил я.

Чем не только успокоил, но и порадовал девчонок: в слова “любовь” они поверили, ну и что я к ним, как смог, да и не отлынивал… В общем, не только успокоились, но и даже носики задрали гордо и улыбались довольно. Не слишком заметно — “невместно”, но и заметно всё же.

Наконец, народ отдуплился, ну и посыпались вопросы, причём даже от Недума один был, правда — чисто меркантильного толку, на тему “а куда эту наместницу в хозяйстве приспособить?” На последнее я натурально заржал, ну и не стал, в рамках своего замечательного характера, гневаться.

А на всякие “а что?” — “а как?” — и прочее — просто ответил, как и Стризару: не знаю пока, что и как.

После — служанок в баньку и закрепление “вы Стригор Стрижичу нужны и важны”, во все дыхательные и пихательные. А, на рассвете, точнее, даже до него, вытащил Стризара с семейного ложа, да и бегло проинструктировал. На тему того, что мало ли что, но если именно беда, и Лог кто-то убивать лезет — глупостями не страдать.

А страдать умностями: уходить с людишками по границе Пущи. Что дальше — по месту смотреть, но “стоять насмерть” или глупости другого толка, типа “отомстить” — забыть, как страшный сон.

— Выжить и в довольстве быть, в недосягаемости от недругов, — озвучил я. — Вот самая правильная месть.

— Хорошо, Гор, учту. Хотя и не по чести это…

— Гимназической. А по чести родовой, да и просто по уму.

— И это учту, — кивнул брат.

Даже с-с-студентиком не назовёшь, довольно одобрил я, правда, про себя.

И направился в Росток, нещадно подгоняя Индрика: а нехрен потому что такую жопу отжирать. Не Акул, а сом вислозадый в скакунах, доходчиво отмыслеэмоционировал я обиженному Индрику.

Добрался, в наместничье логово вщемился, но щемиться к Тенетнице не стал, прикорнул в сторонке. Народу поулыбался ласково (а в приёмной наместницы десяток родовичей и купцов толпились), от меня и отодвинулись все. Кроме одного.

Какой-то смесок, младшего рода, Ярилыч чуть ли не с Чернобожичем, какое-то ядовое сочетание. В его случае как энтропия и свет уживались — чёрт знает, но благожелательным характером ни фотонники, ни энтропийники не отличались. Ну а в смеске, видно, приумножились.

— Кто таков, что взираешь на меня столь предерзко?! — выдал этот занятный гибрид, умудряясь наливаться черными пятнами, да и буркалы щитовидно пучить на мою улыбчивую персону.

— Хамам, имени требующим, не представившись сперва, называться не намерен, — залучился я в доброй улыбке, загибая пальцы. — Да и право сказать: что в улыбке моей ласковой и благожелательной предерзкого? — осведомился я улыбчиво у общественности.

Общественность поёжилась, подальше отошла, но руками разводила, кивая согласно. Мол, Стригор Стрижич, лыба твоя лучезарная прекрасна и непредерзка ни разу. Только лыбься, будь ласков, в кого-нить другого.

— Поучу вежеству хама провинциального после приёма у Наместницы, — важно возвестил этот тип, надувшись, как жаб.

При этом — натурально шёл полосами и пятнами, видно, не привык, прохвост такой, что ему глаза на его место в жизни открывают. И кладенца нет, а есть сулиман у пояса, да и короб-ларь переносной стоит рядом, казённого вида. Чин, небось, имперский какой, решивший в “провинциях всяческих” себя поставить.

Ну-у-у… можно и поставить. Раком, естественно. Но не для досугу полового, с которым у романтичного меня проблем нет никаких, да и во всяких несимпатичных прохвостов пиписькой тыкаться — моветон. А для удобства, чтоб пинок отвешивать посильнее сподножно было.

— Вежеству учиться всяким худородкам, — смерил я глазом пятнистого, благо как маг он особыми талантами не блистал, видно, больше в бюрократию, — в наших местах, или провинциях типа Столенграда — никогда не помешает. Особенно перед визитом к САМОЙ, — аж палец я поднял для важности, — Наместнице. Но оповещать окружающих о сём благом начинании — дело лишнее, — продолжал я просветительскую деятельность. — Довольно принятого решения. Хотя сам факт его наличия — отраден. Указывает, что хам вы не совсем пропащий.

Пятнистый радовал окружающих достойного далматина окраской. Ручками дрыгал, ножками притопывал, глазки пучил, щёчки надувал. В общем, демонстративно и на публику ярился и чернился. Напугать меня хотел или рассмешить до недееспособности — леший знает. Я не поддавался, ибо стоек.

Тем временем мембрана наместничьего логова распахнулась, и оттуда показала лицо паучиха моей души.

— То-то чую, а ты тут, Стригор, — улыбнулась она. — Проходи.

— А мы опрежь его… — начал подпрыгивать пятнистый, тыкая в меня невежливым пальцем.

— Препятствие тиуну Императора в общении с наместником Императора? — поинтересовалась Тенетница, и пятнистый скис, посерев.

Ну а я вщемился в наместничье логово, только раззявил было пасть, как её поцелуем заткнули…

И опять на пару часов. И жаловаться даже перед самим собой смешно, но у нас дела. И корова из анекдота не к месту вспомнилась, в варианте “а поговорить”. Потому что “а поцеловать”, помимо всего прочего, мне досталось в избытке.

— Дитё есть? — уточнил я через пару часов, пока Тенетница передыхала.

— Хм… — погладила она себя по животу. — Есть. Не подумала, как девчонка… Но и к лучшему? —