Во-первых, на трупе или рядом с ним не нашли документы. Вопрос, почему? Обыватель ответил бы: «Чтобы не оставлять следов». Профессионал возразил бы на это, что тот, кто выбросил тело Радека на побережье Лозанны, хотел, чтобы следствие сфокусировалось не на деталях, а исключительно на опознании трупа.

 Во-вторых, имелся анализ одежды, оставшейся на теле убитого. Судя по заключению, всё новое, качественное и купленное в Греции и Швейцарии. То есть тот, или та, или те, кто помог Радеку сбежать из тюрьмы, не только знали его вкус и размеры, но и путешествовали между этими странами.

 В-третьих, на трупе уже бывшего Радека был найден карандашный рисунок, испачканный его кровью и грязью гниющей у побережья реки. И надо сказать, медэксперты и здесь провернули неплохую работу. Очистив рисунок от наслоений и кровавых следов, они сумели воссоздать найденные на нем отпечатки пальцев убитого и еще двоих неизвестных мужчин, которые до текущего дня в базе Интерпола не значились. И можно было объявить этих людей в розыск (???, ну да, он, Нико, обязательно это сделает!), но что-то подсказывало ему, что этих двоих Интерпол не найдет. Их отпечатки фальшивые.

 А вот рисунок был точно сделан Радеком (эксперты сравнили его с офортами и шаржами, которые тот рисовал в «Орбе»). И теперь, кликом «мыши» сдвинув в центр найденное на трупе изображение, Нико уже минут пять как смотрел на обычный портрет весьма необычной девушки. Особенной девушки, у которой было множество масок, еще больше лиц и имен, но ее настоящим всегда оставалось Лиза. Помедлив, Нико щелкнул в центр рисунка, увеличил зум и вывел на монитор ее лицо полностью.

 «Красивая? Может быть. Эффектная? K??????, вовсе нет. Но здесь она просто до невероятного искренняя».

 Сердце на мгновение пронзило иглой, и Нико машинально ослабил тугой узел галстука

 Сердце на мгновение пронзило иглой, и Нико машинально ослабил тугой узел галстука. Такой он не видел ее никогда. Но такой он ее и запомнит. В этот момент кто-то постучал в его дверь. Он обернулся, прикрывая изображение на мониторе краем плеча:

 — Да?

 Дверь распахнулась. На пороге с улыбкой на губах и с подносом в руках стояла Леа. Двадцать четыре года. Очень хорошая внешность. Блондинка. Родилась в одной из самых состоятельных семей Франции. Ей было шесть, когда ее родители развелись, после чего отец Леа перебрался в Сенегал, где, как сплетничали, очень быстро женился на женщине с темным прошлым. На что его бывшая еще быстрей сошлась с молодым альфонсом, который теперь успешно проматывал ее состояние. Словно в противовес своим безголовым родителям Леа, окончив школу, поступила в Национальную французскую жандармерию, где получила предложение поработать на Интерпол. Так Нико и познакомился с ней. Полгода назад, поддавшись порыву, а может, и обстоятельствам (одиночество, исступленная безответная любовь к другой женщине и чисто мужская неудовлетворенность), он с ней переспал, после чего предложил ей должность своей помощницы. И любовницы.

 Но самое интересное заключалось даже не в этом, а в том, что Леа, кажется, влюбилась в него, хотя пыталась ему этого не показывать. И все же «это» проскальзывало в ее жадных и влажных взглядах, в стыдливо опущенных веках и в том, как она всегда пыталась коснуться его хотя бы краем одежды, думая, что он этого не заметит.

 — Хорошенькая, — подойдя, Леа кивнула на монитор и пристроила поднос с кофе на стол. — Кто это?

 Он перехватил у нее чашку.

 — Так, одна прекрасная незнакомка, — отшутился он.

 — Да? — Короткая пауза и далее уже с ощутимыми нотками ревности: — А между прочим, она на меня чем-то похожа.

 «Похожа?» — он окинул Леа внимательным взглядом. Да, некоторое сходство имелось. У обеих одинаковый разрез глаз и линия губ. Но на этом их общность заканчивалась. У той, что сейчас стояла перед ним с подносом в руках, улыбка была обычной. А у той, другой — полуулыбка Моны Лизы, точно она знала что-то такое, чего никогда не знал и не видел он. И та, другая, была в сотни раз ему ближе.

 — Нет, вы не похожи. Ты красивей ее. — А вот это была чистая правда, и Леа вспыхнула от удовольствия. Секунда — и, наклонившись, она жарко шепнула ему на ухо:

 — Ты знаешь, что я тебя обожаю?

 — Да ладно, — он игриво шлепнул ее по бедру.

 Леа присела на стол, покрутила подносик в руках — и:

 — Придешь сегодня ко мне на ужин?

 — Ты этого хочешь?

 — Да, очень хочу.

 — Хорошо, я приду.

 Леа кивнула и, подхватив поднос, летящей походкой устремилась к двери. Закрывая ее за собой, она жизнерадостно ему улыбнулась. Он усмехнулся про себя: «Как мало, оказывается, надо, чтобы сделать некоторых женщин счастливыми». Но мозг Нико уже работал в другом направлении, и едва за Леа захлопнулась дверь, как он развернулся к компьютеру. Сейчас ему предстояло «осчастливить» еще одного человека. Но не женщину, а мужчину, который в свое время отказался ему помочь и, тем не менее, был ему нужен. Открыв почтовый файл, Нико подумал с минуту и начал бегло печатать:

 «Андрей, привет.

 Возможно, в прошлый раз ты и я плохо расстались, и мы, не поняв друг друга тогда, теперь не сумеем договориться о совместной работе. Но все-таки я, хотя и предвижу некоторое недовольство со стороны м-ль Бошо (если предположить, например, что ты сдашь меня ей), хочу оказать тебе посильную помощь. Если ты вспомнишь (а ты это помнишь), то в нашу последнюю встречу я говорил тебе, что у девушки, которую ищешь ты, может быть много лиц. Вот то единственное, которое подлинное. Этот портрет нарисован человеком, который мог быть одним из лидеров известной тебе группировки и которому, как я считаю, Л. помогла сбежать из «Орбе». Если тебя интересуют детали побега, запроси эту информацию у своего бывшего шефа. Надеюсь, это приведет тебя к истине».

 «Вернее, это то, что послужит тебе хорошим толчком. А теперь то, что придаст тебе нужную скорость».

 «Удачи в поисках, Андрей. Но чисто по-дружески предупреждаю, что я постараюсь тебя опередить (смайл).

 Тем не менее, с неизменным уважением,

 Нико».

 Вложив очищенный медэкспертами портрет Лизы в письмо, Никас нажал на «отправить». Понаблюдав, как на мониторе качнулись миниатюрные песочные часы, гоня его послание по компьютерным проводам к Исаеву, он поднял трубку и набрал своему куратору в Интерполе:

 — Да, привет. Что ты хотел? — сухо отозвался мужской голос.

 — ???????? (Добрый день). Хочу к вам зайти. Есть разговор.

 Через двадцать минут Нико вернулся к себе с «добром» на командировку в Россию и «окей» относительно того, что выводы, которые Нико сделал о Лизе, никогда не лягут в базу данных их системы. Он не собирался давать ни шанса тому или тем, кто мог запустил «красный циркуляр» по Элизабет Эстархиди. И он не выполнил просьбу м-ль Бошо не посвящать в эти дела. Но Бошо не была его начальником, только наставником, может, другом, так что формально он ничего не нарушил. Но с этого дня их пути расходились...