Вечеринка превзошла мои ожидания. Я чувствовала себя на высоте, в центре внимания у интересных, знаменитых и красивых мужчин. По-дружески удалось потрещать с парой светских львиц о всяких мелочах. Голову распирало от информации, за весь вечер я позволила себе лишь один бокал вина – очень боялась забыть, упустить хоть одну деталь происходящего вокруг меня, услышанного в разговорах. Но самое главное – я ловила на себе одобрительный взгляд Боя. И более того, мне казалось, он смотрел на меня с восхищением.

С того времени мы часто посещали вместе подобные мероприятии, меня захватил круговорот новой жизни – работа, модные вечеринки, между которыми я порой уже не чувствовала грани. И этот ритм мне безумно нравился. Я даже успевала заглядывать в университет на сессии, которые успешно сдавала. Правда, совсем не оставалось времени на личную жизнь, хотя, возможно, я сама не давала возможности ей развиваться. Когда меня кто-то приглашал на ужин – как правило, это был какой-нибудь небезызвестный персонаж шоу-бизнеса или мира моды – я сводила весь разговор к подобию интервью. Такие мужчины были для меня лишь материалом – я выжимала из них как можно больше информации, которую потом на блюдечке преподносила Бою.

Спустя год после первого разговора в кабинете Боя он предложил мне переехать к нему. Это было неожиданно для меня, хотя все сотрудники и многие знакомые приписали нам роман уже давно, позабыв про «нетрадиционную» ориентацию Павла Боя. Я, впрочем, тоже уже давно видела в нём настоящего мужчину без тени «голубизны». Просто он галантен и доброжелателен к женщинам, он обожает их как вид. Его хорошие манеры часто принимают за жеманство, его стремление к прекрасному – за излишнюю женственность. На деле Павел очень мудр как мужчина, он знает подход к женщине, он понимает её. Порой я ловила себя на мысли, что позавидовала бы девушке, которую он захотел бы завоевать. Однажды в задушевной беседе я позволила себе спросить у Павла, почему он не строит серьёзных отношений с женщинами. Интересоваться насчёт мужчин я и не думала – зная Боя так, как знала его я, каждый на моём месте понял бы, насколько абсурден этот вопрос. До глубины души меня поразил его ответ:

– Я сделал несчастной женщину, которую очень любил, – свою жену. Я испортил ей жизнь. Я выбрал свою работу, ночную жизнь и не смог сделать счастливой любимую жену и сохранить полноценную семью. И я бы никогда не хотел этого повторить, если влюблюсь снова. А как сделать женщину счастливой, я ещё не понял.

Я не могла надивиться наглости и изобретательности его бывшей жены, ведь наверняка именно она внушила ему это чувство вины. Я представила, как она жаловалась на свою нелёгкую долю в доме на Рублёвке, который Павел оставил ей и детям после развода, переехав в съёмную квартиру в самом центре города. Она, ровесница Павла, молодая тридцатитрёхлетняя женщина, имеющая всё, что только может пожелать для себя и детей, благодаря экс-мужу «мерзавцу», жалуется на загубленную жизнь!

– Паша, как ты можешь так говорить? – не выдержала я. – Как можно быть настолько мягкотелым и так легко поддаваться на провокации бывшей жены, которая оказалась такой стервой? – Меня понесло, и я не стеснялась в выражениях, расставляя для него все точки над «i».

От моего монолога у Павла даже лицо прояснилось. А в конце я подытожила:

– Ты умеешь делать женщин счастливыми, и для этого тебе даже не нужно прилагать никаких усилий, ты рождён таким. Именно ты сделал меня самой счастливой женщиной на свете! И когда тебе опять полезут в голову эти бредни о твоей безнадежности, вспомни обо мне, если я хоть что-то значу для тебя.

Вот он и вспомнил. Возможно, именно те мои слова и подтолкнули его к этому решению – воссоединиться со мной не только на работе и тусовках, но и дома. Я с радостью и недолго думая приняла его предложение. Это казалось таким естественным развитием событий, мы были очень близки духовно, нам было интересно вместе. С ним иначе и быть не могло, но мне безумно льстило то, что и ему со мной не скучно.

Я думала, что уже имею всё, что только может пожелать молодая амбициозная москвичка, но оказалось, что совместное проживание с Павлом Боем может привнести в мою жизнь ещё больше красок и радостных ощущений. Павел был очень заботлив и нежен, никогда не высказывал претензий, не устраивал сцен ревности. Мы жили душа в душу, на одной волне. Но любила ли я его? Тогда я была уверена, что да, и только по прошествии нескольких лет я поняла: обожала, боготворила, но не любила, нет. Впрочем, это ни капли не омрачало этого периода моей жизни.

Так, казалось бы, играючи мы прожили почти год. Яркий, потрясающий, незабываемый год накануне моего двадцатилетия. Пару раз мы с Павлом отдыхали на экзотических курортах. Раза три в год он уезжал в командировки со своими друзьями модельерами и стилистами. Этих его деловых поездок я ждала, пожалуй, даже больше, чем нашего с ним совместного отдыха, потому что на время отсутствия Павла я негласно оставалась за главную в редакции. Официально это не объявлялось, но сотрудники все понимали и вели себя соответственно: обращались ко мне за советом, прислушивались и даже иногда побаивались! И в эти моменты я чувствовала, что весь мир у моих красивых ног в туфлях от Prada.

За две недели до моего юбилея Павел с сожалением сообщил, что не сможет присутствовать в Москве в день моего рождения, поскольку должен посетить очень важный показ в Милане. Но пообещал, что по возвращении устроит мне фееричный праздник. Я ничуть не обиделась: неделя моды в Милане – это святое! А пока, чтобы я не расстраивалась, он протянул мне ключи от своего шикарного жёлтого кабриолета и торжественно сообщил, что с сегодняшнего дня эта машина оформлена на моё имя. Подарок был как нельзя кстати в начале мая, и я прыгала до потолка от восторга.

На своей новой машине я лично доставила Павла в аэропорт. Мы тепло распрощались на две недели. А через неделю со мной случилось это.

В тот день я поехала в загородный дом одной известной супружеской четы, как обычно, взять интервью и сделать несколько снимков. Для этого дела взяла штатного фотографа нашего журнала. Закончили мы только к вечеру.

Когда на обратном пути пересекли МКАД и ехали по Ленинскому проспекту, уже смеркалось. Мы трещали о чём-то, делились впечатлениями о быте звёзд. Вадик – так звали фотографа – между тем нахваливал новое авто и восхищался моей манерой вождения. Я хвасталась, что в восемнадцать лет сдала на права сама, с первого раза, а до этой шикарной тачки ездила только на восьмерке «Жигулей» и стареньком «Ниссане» с ручной коробкой передач.

За разговорами я не заметила булыжник посреди дороги или, возможно, приняла его за кусок грязи, поскольку погода была слякотная и весь день лил дождь. Правое переднее колесо налетело на камень, и раздался резкий хлопок – камера разлетелась на куски, по асфальту заскрежетало железо диска. На секунду я запаниковала и выпустила руль, затем, схватившись за него с новой силой, притормозила и, облегчённо вздохнув, поспешила успокоить взволнованного Вадика:

– Не беспокойся, всё под контролем, сейчас прижмусь к обочине.

Но этого мне сделать не дали. Тяжеловесная машина (я не разглядела марку) неслась в крайнем правом ряду, и, как оказалось, её водитель не удосужился даже притормозить, невзирая на виражи, которые я выделывала на дороге из-за разорвавшегося колеса. Не сбавил он скорость даже тогда, когда я на аварийке направилась к обочине, вместо этого протаранив мне правый бок, – так, что меня отбросило на противоположную сторону встречной полосы. Впрочем, то, что дело обстояло именно так, я узнала чуть позже.