Москва – это город моей мечты. Город, покоторому стрелой проносятся лимузины с роскошными женщинами. Наверное, от такихлимузинов не пахнет бензином. От них пахнет дорогим парфюмом, от этого запахатемнеет в глазах и кружится голова. Нина Риччи, Палома Пикассо, мой обожаемыйАрмани... Сногсшибательные наряды, дорогие украшения, ночные клубы, элитныерестораны... Уверенные в себе мужчины в шикарных костюмах от лучших кутюрьемира. Мой Глеб носит именно такой костюм, и я знаю, что он выложил за негобешеные деньги. Глеб никогда не скупится! Недавно он купил мне юбку из кожирептилии с разрезами от бедра. Глеб говорит, что хорошая кожа придает дамамуверенность в себе. В этой юбке я превращаюсь из забитой провинциалки вженщину-вамп. Пройдет немного времени, и я обязательно пересяду в свойсобственный лимузин. Я буду разговаривать с водителем по специальнооборудованному телефону, лениво потягивая виски со льдом. Я буду сидеть в своейроскошной юбке на белоснежном кожаном диване и любоваться ночной Москвой. Рядомбудет сидеть Глеб и курить трубку. Он подарит мне эту жизнь, я в этом несомневаюсь. Он обещал. Он всегда делает то, что обещает. Я буду брать от жизнивсе, оставляя за собой толпы вздыхающих мужчин и завистливые взгляды женщин. Ярождена для такой жизни, потому что я умна, красива, хитра и всегда четко знаю,чего хочу. А хочу я ни много ни мало, а выйти замуж за Глеба. У меня будетмосковская прописка, двухэтажный особняк с охраной и куча денег. Я ненавижу нищету,потому что выросла в ней и прожила в ней двадцать пять лет. Я ненавижу свойгородок, потому что до Москвы надо добираться около суток, потому что в нем нетлимузинов и дорогих женщин, потому что местные жители пашут на заводе и воткрытую ненавидят тех, кто сумел обзавестись более или менее сносным барахлом.Я ненавижу своего мужа за то, что он мертвым грузом повис на моей шее, даже непытаясь устроиться на работу, – ему нравится жить за мой счет и тянуть сменя все соки. Я ненавижу его за то, что он считает необязательным чистить зубыпо утрам, ежедневно принимать душ и пользоваться хоть каким-нибудь одеколоном.Я ненавижу его потому, что он совершенно ничего не смыслит в постели и знаетодну-единственную позу «бутерброда». Он стал мне настолько противен, что ябрезгую ложиться с ним в одну постель! Я ненавижу его за то, что он туп, ревниви гадлив. Я ненавижу его за то, что он может запросто поднять на меня руку дажев присутствии посторонних людей. Но сегодня его убьют... Моя сумасшедшая мечтанаконец исполнится... Я буду свободна, а это значит, что я смогу выйти замуж заГлеба. Нужно только немного потерпеть. Я смогу, я очень терпеливая. Я двадцатьпять лет терпела унизительную нищету и три года терпела этого урода. Осталосьпотерпеть каких-то пару часов...

Я опять села на шпагат и легла грудью наземлю, затем посмотрела на Верку и громко спросила:

– А тебе так слабо?

– Конечно, слабо. Я, в отличие от тебя,хореографических школ не заканчивала.

Я улыбнулась, встала, подошла к столу и налиласебе четвертую по счету рюмку коньяка.

– Ты хоть немного закусывай, – тихосказала Верка.

– Не хочу, – буркнула я, сделавглоток. – Не хочу!

– Она никогда не закусывает, –ехидно усмехнулся Макс, насаживая мясо на шампуры. – Она привыкла в своемстриптизе водку жрать и ногами дрыгать. Еще разденься, шлюха поганая.

– И разденусь! – вызывающе бросила яи, скинув блузку, осталась в кружевном лифчике.

Магнитофон исторгал томную мелодию. Яобхватила грудь руками и принялась извиваться в танце. Максим выразительнопокрутил пальцем у виска:

– Стриптизерша хренова! Кто бы могподумать, что я женюсь на шлюхе!

– Между прочим, именно танцами язарабатываю свои деньги. Если тебе что-то не нравится, то танцуй сам.

– В гробу я видел такие деньги!

– Тем не менее ты существуешь на них ровнотри года! – громко крикнула я, подумав о том, что Макс, сам того не ведая,попал в точку: именно в гробу он их и увидит. Я не поскуплюсь и положу ему вгроб все свои немногочисленные сбережения. Чтобы и на том свете у этого козлабыла хоть какая-то копейка.

– Одному богу известно, как ты менядостала!

– Так разведись! – Я посмотрела наМакса взглядом, полным надежды. – Разведись, Макс. Какие проблемы! Дай мнеправо на собственную жизнь!

Максим покраснел до кончиков ушей и, какгадюка, прошипел:

– Я тебя скорее убью, чем разведусь. Тыменя знаешь. Я еще съезжу в Москву, найду клуб, где ты танцуешь, и поговорю ствоим хозяином. Я просто уверен, что ты не только вертишь жопой перед холеными,зажравшимися мужиками, но и удачно раздвигаешь ноги. Думаешь, я дурак и непонимаю, что одним танцем таких денег не заработаешь?! Я знаю, где ты танцуешь:в фирме досуга, сука! Трахаешься за деньги, тварь! Твои деньги грязные!

– Надо же, по-моему, ты никогда небрезговал моими деньгами! Ты жрешь на эти деньги, покупаешь себе шмотки, копишьна «жигуленок». Ты же не хочешь приобрести машину через газету, ты хочешьименно новый «жигуль», с завода. С чехлами на сиденьях. Только знаешь, что ятебе скажу – «жигуль», он и есть «жигуль»! И не важно, какой он – новый или старый!Потому что это дерьмо на четырех колесах говорит само за себя! Дешевые мужикимечтают о дешевых машинах!

– А ты какая? Дорогая, что ли?! Дуранабитая, ты что о себе возомнила?! Ты думаешь, что будешь ездить на дорогойтачке?

– Я буду ездить на лимузине, –отчеканила я.

Макс громко рассмеялся и закурил сигарету.

– Господи, да заткнись ты! Надоелослушать твой бред! Ты посмотри на себя, кому ты нужна! У тебя уже ягодицыотвисли, как у старухи, рожа прыщами покрывается! Ты уродина!

– Я красивая, – перебила я этогопридурка. – Я красивая, и ты это знаешь. Я прекрасно танцую, у меняроскошное тело и упругие ягодицы. Я чертовски красивая!

– Ты уродина, – громко заржалМакс. – Ты даже не представляешь, какая ты уродина!

– Прекратите немедленно! – громкозакричала Верка. – С вами невозможно отдыхать. Когда вы научитесь выяснятьотношения дома? Что за привычка выносить сор из избы?! Максим, разве можно такунижать женщину?!

– Это не женщина, – пробурчал мойсупруг.

– А кто же она, по-твоему? –вытаращила глаза Верка.

– Она моя жена.