– Ну, Макаров так Макаров, – согласился Гуров. – Я с вами хотел поговорить по другому делу. Понимаете, я не следователь, я из уголовного розыска. И то, что я у вас буду спрашивать, я не буду заставлять вас подписывать. Я даже не стану ничего писать. Я знаю, что люди, как минимум двое, зашли на территорию строительной площадки, вошли в крайний дом и довольно долго там занимались чем-то шумным. Вы не могли не слышать, но мне это и не важно. Важно, что вы их могли видеть.

– Никого я не видел, – отрезал старик. – Не было никого, а то бы я… у меня и телефон есть. В два счета полицию бы вызвал.

– Да, конечно. – Гуров понизил голос: – Я даже не буду спрашивать о том, какой у вас с ними был уговор. То ли они вам заплатили, то ли бутылку поставили, то ли они вам пригрозили. Мне не важно. Вы посмотрите на вот эти фотографии и покажите мне, кто из них приходил вчера.

Гуров вытащил из кармана пиджака несколько фотографий и незаметно положил между собой и сторожем на плиты. Он аккуратно и ловко разложил их прямо перед стариком, чтобы тому было удобнее смотреть на лица подозреваемых. Судя по тому, что Макаров не стал сразу отнекиваться и отказываться, Гуров понял, что не ошибся. И что его блеф сработал. Старик искоса посмотрел на фото, потом повернул голову и стал разглядывать. Гуров решил его приободрить:

– Просто ткните пальцем в тех, кого видели, а я потом соберу фотографии и уйду.

– Этот, – ткнул старик сморщенным пальцем в фотографию Игоря Самарина.

– А остальные? – удивился и одновременно обрадовался Гуров.

Сторож покачал головой и снова стал смотреть на свои ботинки. Гуров задал последний вопрос:

– Сколько их сюда вошло? Двое или трое?

– Трое, – тихо ответил старик.

– Спасибо, Макаров. – Гуров собрал фотографии и, прежде чем подняться и слезть с плиты, хлопнул старика по плечу.

Другого сторожа привезли через час. Гуров велел всем выметаться из прорабского вагончика, а Бойцову прикрыть дверь и никого не пускать. Сторож все время нервно скреб прокуренным пальцем щетину на сморщенной шее и бегал глазами. Чувствовал он себя явно неуютно.

– Зовут вас Николай Андреевич? – спросил Гуров.

– Точно так, – кивнул сторож с готовностью. – Мишин Николай Андреевич.

– Говорят, вы всю жизнь в этой организации на стройке проработали? – спросил Гуров, демонстрируя уважение.

– Ну, сколько их уж поменялось с советского-то времени, – солидно кивнул старик. – Начинал так еще с «Химтяжстроя». СМУ-7, треста № 1.

– А потом?

– А потом капитализм пришел. И началось. То один хозяин, то другой. Приватизация всякая произошла. Теперь уж и не знаю, кто у нас хозяин, а название так раз пять менялось. А я вот… сухой, как пенек, и никто меня отсюда и не выкорчевывает. Без нас как?

– Это да, – согласился сыщик. – Когда вся жизнь в одном коллективе, в одной организации, так ведь прикипаешь ты к ней, наверное, да?

Старик покивал головой и стал скорбно смотреть в окно на улицу. Гуров выдержал небольшую паузу, потом спросил:

– Николай Андреевич, а скажите, кто вас донимал тут в последние дни? Я имею в виду сторожей.

– Да пацаны, например. Замаялись гонять их. Медом намазано им…

– Не, я не про пацанов, – перебил Гуров. – Что за привидение у вас моталось по площадке, которое все сторожа видели?

– Ну, – старик сокрушенно покачал головой, – тут уж и не знаю, что сказать вам. Полиции про привидения рассказывать… Это уж не знаю как.

– Участковому рассказывали, который приезжал к вам?

– Пытался. Вот после этого и зарекся. Кабы психушку не вызвали с санитарами. Или не уволили за пьянку. То привидение, то «белочка»!

– Так это было привидение или человек, переодетый привидением?

– Ох, начальник. – Старик сделал попытку посмотреть полковнику в глаза, но снова опустил взгляд. Чувствовал он себя явно неловко. – Теперь уж и не знаю… Их как бы и не бывает, привидений-то… А то говорят, что и бывает. Даже на фотографиях они отпечатываются. Я уж и не знаю, как считать теперь.

– Тогда просто опишите привидение. Откуда взялось, как оно себя вело, куда делось?

– Если со стороны сторожки глядеть, – старик оглянулся назад, – то получается, что появлялось оно каждый раз из‑за складированного кирпича. А потом перелетало влево и за лесами строительными скрывалось. И все.

– А дым был? Туман?

– Был, а как же! – обрадовался старик. – Сначала вроде как туман набежал, а потом оно в тумане в белом и полетело.

– Я посмотрю, Лев Иванович? – спросил разрешения улыбающийся Бойцов и вышел из вагончика.

– А лицо вы, Николай Андреевич, не разглядели у привидения? Может, кого-то напомнило вам?

– Какое там, – продолжал смущаться старик. – Лица не разглядеть было.

– А рост? Телосложение?

Мишин кряхтел, возился на стуле и пытался вспомнить. Гуров понимал, что беспокоит старика. Во-первых, когда серьезные люди начинают верить тебе, всегда как-то начинаешь чувствовать подвох. То ли ты прикоснулся к великой тайне и завтра проснешься знаменитым. То ли ты сейчас узнаешь, что за дверью стоят санитары. Или тебя просто поднимут на смех, заявив, что ты уже полчаса трешь уши полиции!

Дверь открылась, и вошел Бойцов, бережно неся в руках на обрывке газеты какой-то темный цилиндр толщиной с большой палец руки. Участковый осторожно положил газету с цилиндром перед Гуровым, и сразу в нос ударил запах горелой пластмассы.

– Там, за кирпичами, и нашел, – пояснил Бойцов. – Я даже знал, что искать. Сами в детстве такими баловались. Это же классическая дымовушка. Старые детские куклы и некоторые пластмассовые расчески очень дымят, если их поджечь, а потом потушить. Их ломают на мелкие кусочки, закладывают в такой вот цилиндрик, который закрывается плотно. В крышке дырок наделать побольше. А потом поджечь пластмассу, задуть и быстро завинтить крышку. Дым будет через дырочки… вон видите? Будет бить не хуже чем из дым-машины на эстрадной сцене. Чаще всего дым белого цвета получается.

– Белого цвета был, – нехотя признал сторож.

– Так, с этим ясно. – Гуров отодвинул в сторону газету с дымовушкой. – А теперь расскажите про прорицателя, который к вам ходил вечерами и пугал страшными карами, если тронуть эти дома.

– Был такой. – Старик смутился еще больше, понимая, что опять выглядит как дурак перед полицией. – Юродивый какой-то. Выпить приносил, сигареткой угощал запросто, это точно. А вот как он начинал всякие страсти рассказывать, тут и не уследишь. Начинает вроде издалека, про историю, про старые времена, а потом как-то на современность перейдет, и не заметишь. И сразу про Горчаково, про проклятия здешние. Что дома сносить в этом месте нельзя и строить нельзя. Мы слушать-то переставали, а он все твердит свое. Ну, думаем, как выпьет, его мозги и переклинивает. Жалели даже.