не уверился, что его голова лопнет, как тыква наполненная желе. А после, после, пока его разум засасывало в черную дыру внутри коры головного мозга, он узрел огромную, бесконечную плоскость сверкающих звёзд, образующих цепочки; пульсирующие галактики и кошмарные созвездия, которые никогда не видел ни один живущий человек, чтобы рассказать о них.

И в то время как глаза Ригера, казалось, выплеснулись из орбит, а голос всё продолжал невнятно бормотать — восемь… восемь целых три десятых один-пять-семь десятых девять-три — он узрел трансгалактическую пропасть, в которой содрогались пульсары и сияли созвездия разлетающиеся на куски, распадающиеся в внеземном диапазоне света на части, как мозаика; и в каком-то геометрически извращённом, невозможном антипространстве, где лягушками прыгали многогранные треугольники, многоугольники и трапецоэдры, и тянулось молочно-белое, извивающееся свечение, невообразимый червь длиной в сотню световых лет, он узрел миры, миллионы миллиардов мёртвых миров, почерневших до пепла. И выкрикивая в каким-то маниакальном и восторженно безумном ликовании координаты своего приближающегося уничтожения — пять…. пять… пять… шесть… семь три… точка девять-три — один в квадрате… точка шесть точка шесть точка шесть точка шесть шесть шесть ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ ШЕСТЬ — Ригер понял, какое знание хотел даровать ему Йигграт: вселенная, три её измерения, полностью искусственна — это лишь симуляция, искажённое видение, галлюцинация, которая пригрезилась сущности, и уже успела наскучить.

Такое семя посеял Он в голове Ригера; Йигграт желал, чтобы именно эту зловещую шутку, внутри кульминации сокрытой в истерически клекочущем радужном хаосе изведанного космоса, осознал Ригер, пока его кожа выворачивается наружу.

Перевод: Р. Насрутдинов, 2022

Харлан Эллисон

РАЗУМНЫЙ ГОРОД

Harlan Ellison. «Sensible City», 1994.

На третьей неделе судебного процесса один из сотрудников отдела внутренних расследований, которого прокуратура тайно внедрила в учреждение Гроппа, под присягой попытался описать, насколько ужасающей была улыбка его начальника. Парень из ОВР немного заикался; и казалось, что его лицо полностью побелело; но он мужественно пытался, не будучи поэтом или красноречивым оратором, рассказать всё, что он там увидел. После некоторого нажима со стороны прокурора он сказал: «Знаете, когда вы чистите зубы… вы полощете рот и сплёвываете зубную пасту, а затем вы сжимаете челюсти и растягиваете губы, чтобы посмотреть на свои зубы — стали ли они белее, и тому подобное… Получается такая вот зловещая улыбка. Ну, вы понимаете, что я имею в виду…»

Уединившись в ту ночь в отеле в центре города, каждый из двенадцати присяжных встал возле зеркала, вытягивая губы, напрягая мышцы, стискивая зубы, и смотрел на своё гротескно искажённое лицо. Затем двенадцать мужчин и женщин мысленно наложили на зеркальное отражение лицо обвиняемого, что маячило перед ними в течение трёх недель, и получили образ Гроппа, который никогда не улыбался на суде.

И в тот момент, когда фантомное лицо наложилось на отражение, Гропп был признан виновным.

Лейтенант полиции В.Р. Гропп. Рифмуется со словом «гроб». Мясник, управлявший гражданским учреждением, что называлось «Пункт предварительного заключения». Каждый год мэрия включала его в список расходов городского бюджета. Что представляет собой этот пункт? Повсюду влага, холодное железо, запах мочи, смешанный с кислым вином, пот проступает сквозь грязную кожу, мужчины и женщины плачут в ночи. Острог, тюрьма, лагерь военнопленных, гетто, камера пыток, карцер, скотобойня, княжество, вотчина, армейская столовая, и головорез с короткой шеей, что всем этим управляет.

Последний из тридцати семи освободившихся заключённых, который был вызван в суд для дачи показаний, вспоминал: «Любимым занятием Гроппа было вытащить какого-нибудь дурака из камеры, раздеть его догола, а затем раскатать».

Когда от свидетеля потребовали говорить яснее, бывший сиделец заведения Гроппа — не преступник, а простой слесарь из паровозного депо, который немного перебрал с выпивкой и получил за это десять дней заключения в ППЗ — объяснил, что значит «раскатать». Гропп обхватывал шею какого-нибудь заключённого своей большой, волосатой рукой, а затем с силой проталкивал голову несчастного между прутьев решётки. Голова ударялась о железо, как шарик о колесо рулетки в казино. Дзинь-дзинь, вот так. Как правило, человек сразу терял сознание от такой пытки. Видя, что глаза жертвы потухли или побелели, Гропп продолжал душить её, бил и с каким-то чёртовым удовольствием упоминал, насколько этот преступный ублюдок крупнее его самого. Да, именно так. Это было любимое занятие Гроппа — он всегда вытаскивал какого-нибудь бедного голого сукина сына вдвое больше себя.

«Вот как умерли те четверо парней, в смерти которых вы обвиняете Гроппа. Задушенные его рукой. Я держал рот на замке; мне повезло, что я выбрался оттуда целым и невредимым», — закончил свой рассказ слесарь из депо.

Пугающее свидетельство, последнее из тридцати семи. Даже излишнее, как перья на баклажане. С момента наложения фантомного лица на лицо отражения, лейтенант полиции В.Р. Гропп уже катился по наклонной, и ему предстояло провести свои последние годы в камере смертников, набитой до отказа преступниками, чьих духовных собратьев он калечил, давил, унижал, ослеплял, резал и убивал. Жестокость при исполнении служебных обязанностей — серьёзное преступление в таких заведениях.

Аналогичная судьба ожидала и громадного Магога, заместителя Гроппа, сержанта Майкла «Микки» Риццо. Это был безмозглый и злобный тип ростом в шесть футов четыре дюйма и весом в триста сорок фунтов; он всегда носил отполированные до блеска служебные ботинки со стальными носками. Микки было предъявлено обвинение только по семидесяти пунктам, в то время как Гропп совершил восемьдесят четыре злодеяния. Но если бы Микки удалось избежать приговора и смертельной инъекции за то, что тот давил ногами головы заключённых, он, конечно, отправился бы в тюрьму для особо опасных преступников и пребывал бы там до конца своей обезьяньей жизни.

Однажды Микки дошёл до того, что, зажав одного заключённого между прутьев, бил его до тех пор, пока не оторвал бедняге руку; позже Микки бросил эту руку в столовой перед ужином.

Приземистый, пулеголовый тролль, лейтенант В.Р. Гропп, и бездумная машина для убийств Микки Риццо. Оба катились по наклонной.

Поэтому они вместе вышли под залог, пока присяжные два часа обсуждали их дело.

Зачем ждать? Гропп понимал, куда всё идёт, даже с учётом того, что сотрудникам тюрьмы многое прощают. Образовалась пропасть между городом, мэрией и Гроппом с Микки. Так зачем ждать? Гропп был разумным парнем, очень прагматичным, он не любил глупостей.