замуж за Ронни, своего жениха, с ее неспособностью взять на себя ответственность за собственное существование. Или это может представлять собой нарушение истины (в более традиционной философской традиции) или конфронтацию с ужасами, которые она отрицала и может изгнать, только встретившись с ними лицом к лицу. Или что-то еще. Для Азиза пещеры тоже говорят своим послесловием о вероломстве англичан, о фальшивости его рабства, о необходимости утвердить ответственность за свою собственную жизнь. Возможно, Адела действительно паникует перед лицом Небытия и приходит в себя только тогда, когда берет на себя ответственность, отказываясь от своих слов в свидетельской комнате. Возможно, все дело не более чем в ее собственных сомнениях, психологических или духовных трудностях. Возможно, это в какой-то мере расовая проблема.

Единственное, что мы знаем о пещере как о символе, - это то, что она хранит свои тайны. Звучит так, будто я каламбурю, но это не так. То, что символизирует пещера, во многом зависит от того, как читатель воспринимает текст. Каждый читатель воспринимает любое произведение уникально, в основном потому, что каждый человек в разной степени акцентирует внимание на различных элементах, и эти различия приводят к тому, что определенные черты текста становятся более или менее выраженными. Мы привносим в наше чтение индивидуальную историю - конечно, смесь предыдущих чтений, но также и историю, которая включает в себя, но не ограничивается, уровень образования, пол, расу, класс, веру, социальную активность и философские наклонности. Эти факторы неизбежно влияют на то, что мы понимаем при чтении, и нигде эта индивидуальность не проявляется так ярко, как в вопросе символизма.

Проблема символического значения еще больше усугубляется, когда мы видим, что несколько писателей подчеркивают различные, отличные друг от друга элементы для данного символа. В качестве примера рассмотрим три реки. Марк Твен дает нам Миссисипи, Харт Крейн - Гудзон, Восточный Миссисипи/обычную американскую, а Т. С. Элиот - Темзу. Все трое - американские писатели, все родом со Среднего Запада (двое - из Миссури, не меньше). Как вы думаете, есть ли вероятность того, что их реки обозначают одно и то же? В романе "Приключения Гекльберри Финна" (1885) Твен отправляет Гека и беглого раба Джима на плоту вниз по Миссисипи. Река в романе - это немногое из всего. В самом начале она разливается, в результате чего гибнет скот и люди, в том числе отец Гека. Джим использует реку, чтобы вырваться на свободу, но его "побег" парадоксален, поскольку заводит его все глубже и глубже на территорию рабов. Река - это одновременно и опасность, и безопасность, поскольку относительная изоляция от земли и обнаружения компенсируется опасностями путешествия по реке на самодельном транспортном средстве. На личном уровне река/плот служит платформой, на которой Гек, белый мальчик, может узнать Джима не как раба, а как человека. И, конечно, река - это дорога, а путешествие на плоту - поиск, в результате которого Гек становится зрелым и понимающим. В конце концов он понимает, что никогда не вернется в детство, к Ганнибалу и властным женщинам, и отправляется в Территории.

Возьмем последовательность стихотворений Харта Крейна "Мост" (1930), в которой на протяжении всего стихотворения обыгрываются реки и мосты. Он начинает с Ист-Ривер, перекинутой через Бруклинский мост. Оттуда река перерастает в Гудзон и далее в Миссисипи, которая для Крейна метонимически представляет все американские реки. В поэме начинают происходить интересные вещи. Мост соединяет два куска земли, отрезанных друг от друга рекой, и в то же время он как бы рассекает поток. Между тем река разделяет земли по горизонтальной оси, но соединяет по вертикальной, делая возможным для людей из одного конца путешествие в другой. Миссисипи приобретает для Крейна центральное символическое значение из-за своей огромной протяженности, объединяющей самую северную и самую южную части страны и делающей практически невозможным перемещение с востока на запад без какого-либо способа преодоления реки. Его смысл совершенно иной, чем у Твена. Вместе река и мост представляют собой образ тотальной связи.

А Элиот? Элиот использует реку Темзу в романе "Пустая земля", написанном сразу после Первой мировой войны и после более личного распада. Его река несет в себе отходы умирающей цивилизации, и среди прочего на ней можно увидеть крысу, бредущую по берегу; река склизкая, грязная, ее знаменитый мост рушится (в форме детского стишка), покинутый нимфами. Река лишена величия, изящества и божественности. В прошлом поэмы королева Елизавета и граф Лестер совершают свой роман на воде, но их современные двойники - всего лишь грязные и убогие. Очевидно, что река у Элиота символична; столь же очевидно, что она символизирует вещи, связанные с развращением современной жизни и крахом западной цивилизации, которые не упоминаются ни у Твена, ни у Крейна. Конечно, в произведениях Элиота много иронии, и, как мы обсудим позже, все меняется, когда ирония поднимается на борт.

На последних страницах вы заметили, что я утверждаю значение этих пещер и символов со значительным авторитетом, и, действительно, у меня есть довольно сильное понимание того, что они означают для меня. Авторитет, который я привношу в эти прочтения, обусловлен моим собственным опытом и происхождением. Я, например, склоняюсь к прочтению "Пустой земли", основанному на ее историческом контексте (историческое прочтение, если хотите), в котором поэма не может быть отделена от недавней войны и ее последствий, но не все подходят к поэме с этой точки зрения. Другие могут подходить к ней в основном с формальной точки зрения или с биографической, как к реакции на жестокие личные и супружеские потрясения. Эти и многие другие подходы не только правомерны, но и дают прочтения, отличающиеся значительной проницательностью; на самом деле, благодаря альтернативным подходам я узнал много нового не только о поэме, но и о своих собственных недостатках. Одно из удовольствий литературоведения состоит в том, чтобы сталкиваться с разными и даже противоречащими друг другу интерпретациями, поскольку великое произведение допускает значительный диапазон возможных толкований. Иными словами, ни в коем случае не воспринимайте мои высказывания об этих произведениях как окончательные.

Другая проблема с символами заключается в том, что многие читатели ожидают, что это будут предметы и образы, а не события или действия. Действие тоже может быть символическим. Роберт Фрост, вероятно, является чемпионом символического действия, хотя он использует его так хитро, что решительно буквальные читатели могут полностью пропустить символический уровень. Например, в стихотворении "Косьба" (1913) действие косьбы поля косой (которое, к счастью, нам с вами никогда не придется делать) - это, прежде всего, описание того, как одним взмахом косы очищают