И влетели в Кэдди. Внутри пахло индейками, возможно из-за двух индеек на заднем сиденье. Живых индеек, клевавших подушки сидений. Джон включил зажигание и из приборной доски заорали «Криденс». Он нажал на газ, и мы прорвались через желтую полицейскую ленту, которую кто-то пытался натянуть.

Возможно, слишком поздно, приятель.

Эпидемия

Эми решила, что сражается в самой древней битве человечества: физическая потребность против человеческого достоинства. Мочевой пузырь как будто набили ножами, но туалет автобуса не походил на то, чего человеку разрешено коснуться, если он не носит гидрокостюм. Уступит ли она физической потребности и откажется от своего человеческого достоинства? Нет. На самом деле она уже пыталась сдаться, пятнадцать минут назад, но кабинка была занята, и оттуда доносились странные звуки. Так что Эми вернулась на свое место, отсчитывая мили до ближайшего туалета. Сейчас уже недалеко. Они приближались к городу и проехали агентство по продаже тракторов.

На соседнем сиденье стояла белая картонная коробка из кондитерской, расположенной рядом с университетом; в ней находилась самая лучшая еда, когда-либо изготовленная человеческим родом. Красные бархатистые кексики с творожной начинкой и глазурью из сливочного сыра. В коробке их было шесть штук, но за раз человек мог съесть только один, а потом надо было где-нибудь сесть и задумчиво уставиться в потолок. Кексик сидел в животе как мешок с цементом, но ты об этом не жалел. Жир и сахар ударяли по тебе с такой силой, что после каждого куска хотелось обнять мир и…

О, нет…

Автобус остановился.

Эми встала и посмотрела на дорогу. Машины, машины и еще машины, безнадежно стоящие на хайвее, ведущем в город.

У нее защемило сердце.

Это… да, конечно, авария или что-то в этом роде. Далеко не все происходящие неприятности связаны с Дэйвом. Конечно.

Конечно.

Она уже звонила. Но в этот раз ответил не автоответчик – записанное сообщение оператора сотовой связи сообщило, что все линии заняты.

Над автобусом пронесся вертолет. Очень низко.

Ооох… твою же мать.

По ту сторону прохода сидела пара парней, по виду из колледжа, в старомодной одежде и очках в роговой оправе; они яростно шептались между собой, тыкая пальцами в экран мобильника.

– Извините. Ребята, вы получаете сигнал?

– Интернет еще работает. Смотри.

Парень протянул ей телефон и на нем появился экран Твиттера. Если ты читаешь этот текст в далеком будущем, когда Твиттера давно уже нет, я тебе объясню: это такой сайт, на который люди посылали короткое сообщение, обычно с телефонов, чтобы весь мир мог видеть. Так что ты мог в любой момент зайти на этот сайт и увидеть, о чем мир говорит в режиме реального времени. На главной странице Твиттера был список «горячих» тем, то есть таких, которые в этот момент привлекали больше всего внимания. И когда что-то происходило – например самолет врезался в землю около Нью-Йорка, – люди, находившиеся там, мгновенно начинали писать об этом на Твиттер, задолго до того, как об этом сообщали в новостях. И через несколько минут можно было увидеть «#Нью-ЙоркСамолетКрушение» на верхней строчке горячих тем.

И сейчас верхней строчкой Твиттера была:

#ЭПИДЕМИЯЗОМБИ

Исход

В старом Кэдди Джона стоял чудовищный мотор, который, если бы его сделали сегодня, можно было бы квалифицировать как нарушение прав человека. Он с ревом мчался по дороге, пыхтя бензином и выбрасывая из себя синее облако душ динозавров.

– Они изолируют город! – орал Джон, заглушая Джона Фогерти. – Мне сказал Манч! Они уже заблокировали хайвей и 44-ю дорогу.

Мы, однако, ехали не к хайвею. И мы бы никогда не добрались до него даже и без блокпостов: заметить Кэдди Джона не слишком трудно, а за нами гнались. К счастью, мы знали более короткую дорогу.

Джон швырнул телефон мне на колени.

– Позвони Шиве! Скажи ей, чтобы она ждала нас у водонапорной башни!

– Кому?

– Шиве! Это моя девушка!

– Ее действительно так зовут?

– Я так думаю!

– Этому мобильнику кранты. – Я вытащил мой и выругался: – Зараза! И моему.

– Черт побери! Здесь дерьмовый прием!

Ларек буррито. Шины завизжали, и мы остановились. Мы выскочили наружу, и я крикнул:

– БАГАЖНИК! БАГАЖНИК!

Джон замер на месте и сказал:

– Молли!

Я повернулся, и это была она. Молли сидела около мусорного бака, лапами прижимая к земле алюминиевую фольгу, и торопливо ела оставшуюся половину чоризо.

Джон нащупал ключи и открыл багажник, когда мы услышали издали:

– СТОЯТЬ, ДОЛБОЕБЫ!

Через улицу с пушкой в руке бежал чертов Лэнс Фальконер. Как же быстро этот козел умеет бегать!

Я отбросил мысль достать из багажника шмотки и рванул к черному входу ларька. Хорошая новость: оттуда мы исчезнем. Плохая новость: место назначения – лотерея, и только один из вариантов сработает.

Водонапорная башня, водонапорная башня, водонапорная башня…

Мы открыли дверь и втиснулись в общественный туалет. Мгновением позже дверь перед нами изменилась, и мы вышли…

– ТРУСИКИ! ЧЕРТ!

Мы опять оказались в гардеробной «Уолмарта». Ничего хорошего. Если федералы уже заблокировали хайвей в пределах города, мы все еще не на той стороне.

– Назад! Назад! – крикнул Джон.

Обратно в гардеробную. Мгновение. По нам ударил запах буррито. И мы вышли из двери как раз в ту самую секунду, когда Фальконер затормозил прямо перед нами. Он направил свой огромный пистолет-пулемет мне в лицо и сказал:

– ЗАМРИ!

Мы бросились внутрь. Я услышал, как Фальконер рванул дверь за секунду перед тем, как мы появились в другом месте, пахнувшем ликером и дезинфицирующими средствами.

– Черт! – прошипел Джон, глядя на изображение «Егермейстера». – Мы в магазине ликеров. – А именно в туалете, в глубине магазина. – Что теперь?

– Может быть, он свалит, если мы подождем здесь.

– Он никогда так не сделает, зуб даю. Он обыщет весь ларек, будет искать потайные лазы или что-нибудь такое. Потом он обыщет нашу машину и спросит продавца буррито, не замешан ли он в этом деле.

Я посмотрел вокруг:

– А что тут происходит?

Магазин ликеров был набит битком. Люди выкладывали на прилавок охапки бутылок, кто-то спорил с кассиром.

– Народ закупается.

– Пошли они нафиг. Он не ожидает, что мы вернемся. Мы выйдем наружу и тут же обратно. Бог троицу любит.

Мы протолкались в туалет магазина ликеров, пока парень рядом с нами совал «Егера» и упаковку «Ред Булла» в продуктовую корзину.