встает со стула и пожимает руку мужчине в защитном охотничьем костюме.

Я вижу его первый раз в жизни, поэтому не знаю, как должна себя вести. Просто продолжаю листать меню, притворяясь мебелью.

– Почему не предупредил? – добродушно улыбается тот. – Сейчас все по высшему разряду сделаем.

– У тебя и так по высшему, – отзывается Руслан. – Это Оля, – кивает на меня.

– Очень приятно, – бормочу.

– Олег, – улыбается еще шире. – Почти тезка.

Он довольно тучный, и настолько же приятный.

– Так. Тебе СПА не предлагаю, – кивает на перевязанную руку Руслана. – А вот даме настоятельно рекомендую.

– Что скажет дама? – Чернышов смотрит на меня нейтрально сверху вниз.

Во мне все еще сидит раздражение от его поступка, черт возьми.

Глядя в его глаза, я даже не могу понять, раскаивается он в том, что выдернул меня за город, не предупредив, или нет. По крайней мере, теперь он в курсе, что это ни черта меня не радует.

– Все за счет заведения, – добавляет хозяин.

– Что такое СПА? – слышу заинтересованный вопрос. – А мне можно?

Забрав со стола телефон, встаю и говорю сыну:

– Ты еще маленький.

– Я уже большой! – протестует он.

– Ведите, – улыбаюсь Олегу.

– Вот, это правильно! – посмеивается он.

Покидая ресторан, настраиваюсь на то, чтобы получить удовольствие, раз уж я здесь.

Нужно быть дурой, чтобы вымещать свое зло на ком-то, кроме виновника этого торжества. Если я собираюсь перед ним извиниться, ему придется извиниться передо мной в ответ, а если он этого не сделает, то я вообще не хочу его больше видеть, но правда в том, что я не имею понятия, чего от него ждать.

Снимая с себя одежду в небольшой раздевалке СПА-комплекса, зло стираю салфеткой помаду, которой хотела замаскировать бардак в своей душе. Глупое разочарование, которого вообще не должно быть, но оно есть.

Я не знаю, чего ждала, затолкав в свою постель Камиля, который пытался быть нежным, как только мог, а я не хотела нежности. Мне нужно было другое. Я хотела чертовой необузданности, по привычке полагая, что все мужчины умеют совмещать ее с нежностью.

Наши ожидания не совпали.

Это было похоже на разговор слепого с глухим.

Господи, это было так, будто я хочу трахаться, а он хочет побарахтаться в медленной воде.

Это не делает его плохим любовником, просто мои ожидания срослись со мной, как вторая кожа.

Мы слишком мало знакомы, чтобы подстраиваться друг под друга вот так, с ноги. Совсем необязательно, чтобы все случалось с первого раза, но главный пример моей жизни насмешливо талдычит о том, что это самообман.

Швыряя на скамейку свою одежду, проклинаю Чернышова за то, что он вообще сегодня появился, как живое напоминание о том, что все бывает по-другому. Прикосновения, нежность, грубость. Злость. Обоюдная или нет. Проклинаю его за то, что под лифчиком напрягаются соски. Моя память, как избирательная дура, подкидывает только то, что безопасно.

От этого хочется закричать.

Я отправила Камиля домой под предлогом того, что утром должен вернуться Миша. Достаточно убедительно, как лицемерная сука. Лицемерная, потому что, закрыв за ним дверь, я испытала облегчение. Как и оттого, что до конца недели у него дежурства.

Я не собираюсь сдаваться.

Он пригласил на выходные за город. У него мини-отпуск.

С ним комфортно. И он не рассчитывает на то, что я стану его домработницей. Если бы это было так, я бы послала его к черту еще при первой встрече.

Я не стану домработницей ни для одного мужчины. Больше никогда.

Надев белый махровый халат и одноразовые тапки, выхожу из раздевалки, собираясь расслабиться, и хотя бы на два часа забыть о том, что за пределами этого здания существует внешний мир, а в нем человек, который топчет мои города, как карточные домики.

Глава 25

Наши дни.

Оля

– Твою мать… – мой голос похож на сиплое бормотание и не передает даже одного процента благодарности к щуплой тайской женщине, которая бесшумно исчезает за дверью массажного кабинета, оставляя меня лежать на столе.

С полным ощущением того, что я умерла и воскресла вновь, решаю заглянуть в сауну и прикончить себя окончательно. Я не имею понятия о том, сколько времени здесь провела и действительно удивляюсь, когда часы на моем телефоне показывают почти восемь вечера.

Я провела здесь почти три часа, и на задворках моего разума бьется мысль о том, что я забрала у Руслана целых три часа его времени, но я рву эту мысль в клочья, неторопливо одеваясь.

Он сам притащил меня сюда, и двигаться быстрее я не смогла бы даже под трель пожарной сигнализации.

Я чувствую себя жутко чистой, как выстиранная с отбеливателем рубашка. Даже уличный воздух кажется мне еще свежее, чем есть на самом деле. На самом деле, мне безумно хорошо. Здесь, в этой глуши, видно звезды на небе, и я думаю о том, что Мише это понравится.

Я думаю о своем сыне и его отце, пока медленно бреду по дорожке к зданию ресторана. О том, какого черта он творит в последние два дня. Помимо того, что он решил стать отцом года, он решил превратить мою квартиру в оранжерею, повсюду оставляя свои следы.

Их темноволосые головы почти соприкасаются лбами, потому что, сидя друг напротив друга, они склонились над экраном телефона, а Миша забрался на стол практически с ногами.

Я вижу, как мой сын что-то без умолку болтает, и вижу, как по губам его отца гуляет сногсшибательная ленивая улыбка. От этого зрелища в груди сжимается сердце и прежде, чем оно заноет от боли, я огибаю барную стойку и прохожу в зал.

Они поглощены друг другом настолько, что замечают мое присутствие, только когда останавливаюсь рядом.

– Мы взяли пиццу, – вскинув голову, Миша изливает на меня информацию. – Мы играем в шашки. Я катался с горки сам. Папа не катался, ему нельзя.

Наткнувшись на взгляд Руслана, усаживаюсь на стул.

Две огромных пиццы на столе выглядят так, будто по ним прогулялся вандал. На нескольких кусках методично съедена колбаса и другие ингредиенты, что вызывает у меня улыбку.

– Хочешь чего-нибудь?

Разглаживаю ладонью мурашки, проступившие на руках.

След от его пальцев на моем плече до сих пор жжется, даже несмотря на то, что мою кожу выскоблили массажными перчатками.

– Я съем пиццу, – избегаю его взгляда.

– Мам, – звонко зовет Миша, продолжая смотреть на лежащий перед ним телефон. – А как я родился?

Это один из его любимых вопросов, на который у меня давно есть