каменщиков» — созидания «земного рая». Христос, называвший себя «Сыном человеческим», рассматривался в тайных учениях как типологическое соответствие ветхозаветному Адаму; в Новом Завете о Христе говорится как о «новом Адаме» (1 Кор. 15:45–49). Ст. 29. — Модернизация эпизода Евангелия от Матфея, повествующего о хождении Христа по водам (Мф. 14:25–32); образ «младенца-Христа» может соотноситься с трактовкой образа «нового Адама», совлекшего «Адама ветхого», т. е. плотского, смертного. Поскольку ст-ние создавалось одновременно с работой над поэмой «Открытие Америки», не исключено, что источником образа «младенца-Христа», шествующего по водам, явились и подготовительные материалы к поэме: «Штурман Колумба, Хуан де ла Коса, на своей первой карте вновь открытых стран поместил, между прочим, изображение человека, переносящего через море младенца-Христа» (Анучин. С. 239–240). Ст. 31–35. — «Посылкой» в канонической форме баллады позднего средневековья называется заключительная строфа из 4-х или 5-ти ст. Ахматова полагала, что «Посылка» в этом ст-нии перекликается со ст-нием «Она» (см.: Самый непрочитанный поэт... Заметки Анны Ахматовой о Николае Гумилеве // Новый мир. 1990. № 5. С. 220).

2

Общедоступный литературно-журнальный альманах. Кн. I. М., 1911.

ПС 1923, с вар., СС II, вар. ПС, СП (Тб), вар. ПС, СП (Тб) 2, вар. ПС, СТ (Пол), БП, Ст ПРП (ЗК), вар. ПС, Ст ПРП, вар. ПС, ОС 1989, вар. ПС, Кап 1991, СС (Р-т) II, вар. ПС, Соч I, СП (XX век), СПП, СП (Ир), вар. ПС, Круг чтения, Престол, Изб (XX век), Изб 1997, вар. ПС, ВБП, МП, Душа любви.

Дат.: май 1910 г. — по датировке В. К. Лукницкой (Жизнь поэта. С. 133).

Мотив «неизвестного короля», «короля-бродяги» в дальнейшем творчестве Гумилева неоднократно возникает как в ст-ниях («Освобожденье», «Стокгольм», «Ольга»), так и в драматургии («Гондла», «Отравленная туника»). Генетически этот мотив восходит к рыцарским романам «артуровского» цикла, к сказаниям о «семействе Грааль» (образ «короля-рыбака» присутствует в произведениях К. де Труа, В. фон Эшенбаха и др.). Возможно, одним из источников этого мотива у Гумилева явились рассказы о Гаруне-аль-Рашиде из сказок «1001 ночи».

3

ЕЛПН. 1913. № 2.

ПС 1922, ПС 1923, СС II, СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, ОС 1989, Изб (Слов), Кап 1991, СС (Р-т) II, Соч I, СП (XX век), СПП, СП (Ир), ЛиВ, ЧК, Круг чтения, Престол, Изб 1997, ВБП, МП, Чудное мгновенье: Любовная лирика русских поэтов. Кн. 2. М., 1988, Ст (Куйбышев).

Дат.: май 1910 г. — по датировке В. К. Лукницкой (Жизнь поэта. С. 133).

Ст. 13–18. — Возможно, речь идет о сказках В. Гауфа «Рассказ о калифе-аисте», «Молодой англичанин» и «Сказка о мнимом принце» (см.: Полякова С. В. Источник одного образа из «Заблудившегося трамвая» Гумилева // Н. Гумилев и русский Парнас. С. 98). Ст. 21–24. — «Лунная» тема тесно связана у Гумилева с образом Ахматовой (см.: Тименчик Р. Д. Николай Гумилев // «Родник». 1988. № 10. С. 20–22). Эта строфа приводится в стихотворном переводе на англ. язык в книге А. Хейт, в связи со стихотворными портретами Ахматовой у Гумилева и, опять-таки, в связи с трактовкой лунатизма Ахматовой — в «метафизическом ключе» (см.: Haight A. Anna Akhmatova: A Poetic Pilgrimage. Oxford, 1976. P. 16).

4

Антология изд-ва «Мусагет». М., 1911, с вар., ЧН.

ЧН 1936, СС 1947 II, Изб 1959, СС I, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, ОС 1989, Изб (М), ШЧ, Кап 1991, СС (Р-т) I, Изб (Х), Соч I, СП (XX век), СПП, СП (Ир), ЧК, Круг чтения, Ст (Яр), Изб (XX век), Русский путь, ОЧ, ЧН 1995, Изб 1997, ВБП, МП, Русская поэзия начала XX века. М., 1998.

Дат.: май 1910 г. — по датировке В. К. Лукницкой (Жизнь поэта. С. 133).

Ст-ние написано во время свадебного путешествия Гумилева и Ахматовой в Париж весной 1910 г.; на его автобиографический подтекст указывала В. С. Срезневская: «У Ахматовой под строками всегда вполне конкретный факт, хотя и не названный по имени. У Гумилева всегда мечта и фантазия, за которой только близкий, знающий человек может увидеть причину чувств, родивших эту мечту и фантазию. И как всегда, реальность принимает причудливые формы, ощущение разрастается до пределов галлюцинаций и они ведут к бесконечному, к ощущению Смерти, так часто присутствующей в поэзии Гумилева, и рождают тоску по неизведанному, куда-то влекут, и поэт уходит за ними в мечты о неизвестных ему краях и встречах <...> и вот тревожные строки полнозвучных стихов завораживают слушателя или читателя:

Я тело в кресло уроню —

Я свет руками заслоню

И буду плакать долго, долго...»

(см.: Срезневская В. С. Дафнис и Хлоя // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 10). В связи с этим интересно наблюдение А. Наймана: «...смысловая нагрузка “кресла” в стихах Ахматовой всегда — “отдых путешественника”» (см.: Найман А. Опыт прочтения нескольких поздних стихотворений Ахматовой // Ахматовский сб. I. Париж, 1989. С. 140). Чтение Гумилевым этого ст-ния на заседании «Кружка Случевского» 16 апреля 1911 г. было встречено благожелательно (см.: Азадовский К. М., Тименчик Р. Д. К биографии Н. С. Гумилева: (Вокруг дневников и Альбомов Ф. Ф. Фидлера) // Рус. литература. 1988. № 2. С. 178–179); о чтении ст-ния автором упоминается и в воспоминаниях В. И. Немировича-Данченко (см.: Воля России. 1924. № 8–9. С. 256). Упоминание ст-ния присутствует и в «Путевых заметках» Андрея Белого, который, путешествуя по Африке вместе с Асей Тургеневой, возил с собою «Чужое небо» (Александр Блок и Андрей Белый. Переписка // Летописи гос. лит. музея. М., 1940. С. 269). Мотивы «Ослепительного» отразились в пародии Белого «Под Гумилева», с предуведомлением: «Автор — восхищенный ценитель африканских стихов Н. С. Гумилева; «Пародия» — добродушная шутка» (цит. по: Русская литература XX века в зеркале пародии. М., 1993. С. 103–104). Высоко оценил ст-ние Ю. Н. Верховский, подчеркнувший, что «мотивы странствий, экзотики, полусказочных стран в “Чужом небе” разрабатываются шире (чем в “Романтических цветах” и “Жемчугах”. — Ред.) — то интимно и глубоко лично, песенно-элегически, то в красочно-подвижной объективации» (Верховский. С. 99). В ряде критических работ ст-ние приводится как иллюстрация перехода поэта от символизма к акмеизму: «Именно адамовская способность — давать всему имена. Мир Гумилева, будучи миром творимым, естественно, должен быть далек от обыденной жизни. Оттого так часто в его стихах найдем мы картины экзотической природы <...> — “и