— Хотел тебя предупредить, что я меняю офис и переезжаю в более просторный в здании сразу напротив Opéra national de Paris, — Максим гордо приподнял подбородок.

— Я рада за тебя. Хорошая локация, до любой точки сможешь дойти пешком (в Париже это большое преимущество).

— Да, все аукционные дома и мои клиенты — в радиусе двадцати минут ходьбы.

— Я только сегодня утром разговаривала с одним другом. Он тоже переезжает в этот район и открывает галерею закрытого типа[31], — начала рассказывать я.

Глаза Максима чуть расширились, и он спросил:

— А как зовут твоего знакомого?

— Пьер-Антуан, — удивленно ответила я.

И тут раздается смех.

— Да, правду говорят, что Париж — «маленькая деревня». Это мой самый лучший друг, и мы арендуем помещение вместе. Триста метров для его галереи много, а для нас двоих — в самый раз. Ждем тебя на новоселье. Я расскажу сегодня Пьер-Антуану о нашем «треугольнике», — и Максим подмигнул мне.

В этот раз я пришла в ресторан специально пораньше, чтобы немного поболтать с Суонгом. Люблю слушать его рассказы про рыб: откуда он их заказывает, что лучше есть в какое время года. А если ему удается добыть что-то действительно уникальное, то он всегда дает мне это попробовать. В общем, занимается «воспитанием» моего вкуса. Открывает для меня новые сочетания и стандарты качества.

— Сегодня у меня есть то, что ты любишь, — приосанившись, сообщает он.

— Мой любимый жирный тунец? — радостно спрашиваю я.

— Да! Я отложил для тебя… и твоих друзей. Ты же говорила, что придешь на ужин сегодня.

— Ты — супер! — с легким кокетством ответила я. И вдруг краем глаза заметила какого-то мужчину. Он смотрел на меня и улыбался.

У меня ступор. «Мне явно знакомо это лицо», — сказала я себе.

— Валентина, ça va?[32]

И тут меня осеняет: Максим! Я просто его не узнала. В первый раз в жизни вижу его в джинсах и рубашке. Как все-таки одежда меняет людей! Такое со мной частенько случается. Общаешься с кем-то в спортивном зале, а потом встречаешь его же на улице… и не узнаешь. Без спортивной формы — абсолютно другой человек.

— Привет, Максим! Рада видеть. Я тебя не узнала, — развела я руками и жестами спросила, мол, что это за ребрендинг?

— У меня неделя отпуска, — весело ответил он. — Я не могу уже носить эти галстуки и костюмы! — Максим провел большим пальцем от уха до уха.

Мы еще немного поболтали. Через пару минут пришел Пьер-Антуан. Мои друзья принялись обсуждать, что бы такое заказать. Что касается меня, то в «Ямамото» я никогда не читаю меню. Всегда говорю Суонгу: «Ты лучше знаешь, чего я хочу сегодня». Он улыбается и сразу же берет свой «самурайский» разделочный нож. Сначала мысленно прикидывает, а потом начинает отбирать для меня прекрасно подготовленную рыбу. Он творит. Его открытая кухня — это его сцена, а довольные лица людей — его аплодисменты и признание. Собственно, это и есть мастерство — когда ты просто делаешь каждый день «свои лучшие суши».

И вот перед нами на столе уже стоят произведения кулинарного искусства. Немного утолив голод, мы стали расспрашивать друг друга о том, что произошло в последнее время, и о планах на будущее.

— А ты уже начала писать свою книгу на русском? — спросил меня Пьер-Антуан.

Как я ждала этого вопроса! Уж очень хотелось обсудить с друзьями-коллегами мои задумки.

— Да! — тут же ответила я. В одно слово я вложила все мои эмоции, желание, вдохновение и немного опасения. Ведь ты же не знаешь, понравится ли твоя книга читателю. Как ни банально это звучит, но книга — это твой ребенок, твоя исповедь. Когда ты пишешь, ты искренне хочешь, чтобы она оказалась интересной и полезной. Ты отдаешь все свои знания, опустошаешь себя, чтобы потом вновь отправиться в путь — и наполнить себя новым знанием и опытом, чтобы затем поделиться уже им. И так снова и снова.

— Очень рад за тебя, — тут же поддержал меня Максим. — Когда закончишь, сделаем литературный вечер в галерее. Я приглашу своих русских клиентов. И мне хорошо — будет им развлечение, и тебе — станешь популярным автором.

— О, Максим, спасибо тебе за поддержку! — я кладу свою ладонь ему на предплечье и широко улыбаюсь.

— А когда планируешь закончить? — спрашивает Пьер-Антуан, беря в руки свой телефон и, по-видимому, открывая приложение «Календарь».

— К концу апреля 2020-го. У меня челлендж «Книга за 100 дней», — шучу я.

— Ага… Слушай, мы можем организовать вечер где-то в середине мая. Как раз будут русские аукционы, и много славян приедет в Париж. Сделаем вернисаж и тебя представим, — подводит итог мой галантный друг, делая какие-то записи в телефоне.

…Это был вечер 18 февраля 2020 года — ровно за месяц до введения карантина в Париже. До того как вирус «закрыл» всю планету дома. До того как мы поняли, что мир окончательно изменился.

Мы очень тепло попрощались. Я села в такси и попросила шофера проехать через Вандомскую площадь (Place Vendôme), нам было как раз по пути. Она мне всегда нравилась. В первые годы моей жизни в Париже у меня был там офис.

Мы остановились у светофора, прямо напротив бутика «Булгари» (Bulgari). Еще чуть-чуть — и будет видна 44-метровая бронзовая колонна, один из символов Парижа. Через люк в потолке автомобиля на меня смотрела огромная луна. Было полнолуние. Машина тронулась, медленно повернула налево. Гостиница «Риц» (Ritz Paris) была у меня по правую руку, а колонна — по левую. Впереди в огнях ночного города виднелись улица Риволи (rue deRivoli) и ровно подстриженные деревья сада Тюильри (Jardin des Tuileries). Машина везла меня домой, будто наперегонки с луной.

У меня осталось прекрасное послевкусие от вечера, общения и ужина. Бывают такие вечера, когда все складывается само по себе. В этом и есть вся прелесть настоящего момента.

Что значит стать любителем? Это означает, что ты пробуешь в первый раз в жизни что-то новое — «твои суши». Они тебе нравятся. Ты идешь за своим желанием. Пробуешь еще и еще. Твои рецепторы начинают уже немного различать оттенки вкуса. Ты более внимательно выбираешь японские рестораны. Общаешься с шеф-поварами и ходишь на курсы сушистов. У тебя появляются новые знакомые, такие же любители и ценители. Ты формируешь свой вкус и насмотренность, о которой мы уже говорили в главе 4. Без этого невозможно оценить все тонкости и разнообразие окружающего мира. Бывает, смотришь на картину или скульптуру и говоришь сам себе: «Как может нечто настолько простое быть таким совершенным?»

Хороший вкус — это лишь на одну десятую часть врожденный талант видеть, слышать, обонять на более тонком уровне, чем другие. Как правило, нам прививает его среда, в которой мы выросли. Кому-то повезло, и он с детства был окружен красивыми вещами, книгами, музыкой. А кто-то даже не знал, что такой мир существует. Казалось бы, между двумя этими людьми огромный разрыв. Но это не так. Хороший вкус — это навык. Его необходимо развивать, подпитывая мозг «здоровой и полезной» пищей. Другими словами, нужно создавать ментальную библиотеку образов. Тогда определить, что́ есть истинное искусство, а что — его коммерческое подобие, уже не составит большого труда.