Мужчина снова кивнул.

— Разумеется, мадемуазель! Кому, как не мне, знать, сколь ценными бывают рецепты. Но прежде, чем я соглашусь купить его у вас, мне необходимо убедиться, что он придется по вкусу моему хозяину и его гостям. Как я понял, в его состав входят огурцы. А этот овощ трудно назвать любимым лакомством благородных господ. Поэтому пока я ничего не обещаю. Сначала мы попробуем соус сами, — он обвел взглядом своих подчиненных, которым, должно быть, часто приходилось выступать в роли дегустаторов. — И если всё будет в порядке, то я подам этот соус сегодня к ужину. И если отзывы господ будут благоприятными, то мы вернемся к этому разговору.

— Хорошо, сударь! — согласилась я.

Мадам Шабри проводила меня до выхода и велела передать привет матушке.

Я прошла по дорожке вдоль дворового фасада и намеревалась свернуть на тропинку, по которой пришла от реки, когда услышала женский голос:

— Сударыня, стойте!

Я обернулась и в нескольких шагах от себя увидела девушку примерно моих лет. Одета она была дорого и со вкусом. Широкополая шляпа с длинными страусиными перьями, украшенный кружевами и вышивкой костюм из жакета и юбки из толстой и наверняка дорогой ткани. По одной только шляпке я поняла бы, что это — та самая невеста герцога Клермона, которую так хорошо описал Ален.

У нее было красивое лицо с аристократичными чертами, высокий лоб, гладкая кожа. Завитые пряди волос бронзового цвета спадали на плечи.

И обращалась она именно ко мне!

Я остановилась, пытаясь понять, что ей от меня понадобилось.

А она подошла поближе, не отводя от меня пристального, словно оценивающего взгляда.

— Кажется, это вы позировали маркизу Абеляру для его новой картины?

И в голосе ее я услышала недовольные нотки.

Глава 28. Герцог Клермон

Его величество потребовал, чтобы свадьба состоялась именно в столице. Он непременно хотел на ней присутствовать, а путь из Валье-де-Браво до моего имения был долог и труден. А потому впервые за много десятков, а то и сотен лет бракосочетание герцога Клермона и его избранницы должно было состояться вдали от родового поместья Клермонов.

Впрочем, меня самого это не сильно волновало. Я давно уже был столичным жителем и редко возвращался в родные пенаты. Отец любил это имение, и я помнил, как в детстве я ходил с ним по этим лугам и полям и слушал его рассказы о подвигах наших предков. В хриплом голосе его при этом всегда звучал благоговейный восторг. Возможно, если бы отец прожил подольше, его любовь к поместью передалась бы и мне. Но он умер, когда я был еще ребенком. А матушка поместье Клермонов считала слишком провинциальным и скучным, и со временем мы вовсе перестали сюда приезжать.

И потому на этот раз я не ждал ничего особенного от визита сюда. В местной церкви всего лишь объявят о нашей помолвке с Жасмин в присутствии многочисленных прибывших из столицы гостей. Хотя бы эту дань уважения предкам я должен был отдать. А спустя несколько дней мы вернемся в Валье-де-Браво.

У Клермонов был еще и особый обряд посвящения невесты. Обычно он происходил накануне свадьбы, но в сложившихся обстоятельствах я решил провести его перед объявлением о нашей помолвке. Обряд заключался в знакомстве будущей герцогини Клермон с нашим дворцом, его историей и тайнами. Конечно, тайны сейчас были уже не те, что в прежние времена — в подземельях уже не хранилось золото (оно теперь лежало в банке), а все потайные ходы были давно нанесены на план здания, что находился в библиотеке.

И всё-таки моя невеста должна была знать, хозяйкой чего ей предстояло стать, а потому на следующий же день после приезда Жасмин я просил ее подняться пораньше. И пока большинство гостей еще спали, мы отправились на экскурсию.

Начал я, как и было положено, с картинной галереи, где с развешанных на стенах портретов взирали на нас мои знаменитые предки.

— Генерал Венсан Клермон, герой битвы при Гальенго. Отличился тем, что с горсткой своих людей смог провести короля сквозь полчища врагов, — мы остановились перед картиной, изображавшей указанного генерала на вороной лошади. — А это — мой прадед Теодор, который женился на принцессе Алессинье, что позволило нам породниться с королевской семьей.

Жасмин восторженно выдохнула:

— О, дорогой Бернард, какой красавицей была ее высочество!

Я не смог сдержать улыбки. Моя прабабушка действительно была хороша, но я понимал, что восторг моей невесты был вызван сейчас не столько внешностью изображенной на портрете дамы, сколько ее высоким титулом.

— Ваша красота, — в тон ей ответил я, — ничуть не менее блистательна.

Она улыбнулась, а я двинулся дальше и остановился перед следующей картиной.

— Мой прапрадед Жером Клермон. Был близким другом и советником короля Максимилиана Десятого, во время правления которого в Арвитании появился запрет на использование ментальной магии. Должно быть, вы знаете эту историю, она широко известна.

Но растерянность во взгляде невесты показала мне, что даже если Жасмин когда-то слышала об этом (а это было написано во всех учебниках истории), то уже успела позабыть.

— При дворе короля тогда одну из ведущих магических должностей занимал некий граф Тизье. Как потом выяснилось, он состоял на службе у Терезии, с которой наша страна находилась в состоянии войны. Используя свою сильную ментальную магию, Тизье подчинил себе сознание его величества и почти заставил того подписать указ о передаче Терезии прав на провинцию Деланже, из-за которой та и воевала с Аквитанией. К счастью, мой прапрадед почувствовал вмешательство менталиста, разрушил чары и не допустил подписания документа о передаче территории. Граф был казнен, ментальная магия запрещена, а мой предок получил наш нынешний титул, ибо маркизат Клермон решением короля был превращен в герцогство. Письмо, в котором Жером рассказывал своей жене о получении титула, сейчас хранится на почетном месте в здешней библиотеке.

Признаться, рассказывая эту историю Жасмин, кое о чём я вынужден был умолчать. На самом деле граф Тизье был остановлен моим предком уже после того, как король Максимилиан подписал указ о передаче спорных территорий. Формально с этого момента провинция Деланже уже принадлежала Терезии. Но поскольку об этом не знал никто, кроме самого короля, Жерома Клермона и еще нескольких доверенных лиц, то подписанная бумага была уничтожена. И хотя до терезийцев дошли какие-то слухи об этом, никаких доказательств, подтверждающих