– Лектор сказал: «Еще в январе войска 18-й армии начали выравнивать линию фронта», – спокойно пояснил Малышев.

– А сам-то как думаешь? – допытывался Мышев. – Может, немцам классно дали под жопу и они до сих пор еще не очухались?

– Я верю лектору. И добавить ничего не могу, – следя за каждым своим словом, ответил Мелетий.

– Все ясно. Послушай, Лесков. Ты бывалый парень, тебе известна пословица: «Повинную голову меч не сечет». Как ты думаешь, большевики придерживаются этого правила?

– Может, спросишь что-нибудь полегче? А зачем тебе это знать?

– Мало ли что может случиться в жизни, – загадочно улыбнулся Мышев. – Имей в виду: меня это очень интересует. Ну, мы с тобой об этом еще потолкуем.

На следующий день Мелетий, встретив Романа из Харькова, шепнул ему:

– Подожди. Есть серьезный разговор. Ты Мышева знаешь? Такой зайчик – прыг-скок. Так вот, он в Красногвардейске одни песни пел, а здесь заводит другие. Надо бы его понаблюдать.

Через несколько дней, на ходу бросив Малышеву: «Зайчика» засекли. Ходит к шефу. Будь осторожен», Роман пожал Мелетию руку выше локтя. Как понял Малышев, этот жест означал: «Спасибо. Провокатор раскрыт…»

Малышев пошел на некоторый риск, решив использовать провокатора Бабицкого в своих интересах. К этому времени он и другие курсанты установили еще одного провокатора – Николая Мышева.

– Слушай, ты вроде Володи похожий на Петю, – жестко обратился Малышев к Володичке Бабицкому. – Тебя грозился задушить Мышев.

– Это за что же, за какие такие коврижки? – побледнев, спросил Бабицкий.

– А то не знаешь! Мышев говорит: «Я перед своими в долгу. Ну хоть одну сволочь в школе порешу».

– Это Мышь… – растерянно произнес Абсолютный.

– Будет тебе не только мышь, но и крыса. Твою тонкую шею перегрызет.

Разговором с Малышевым Бабицкий был явно напуган. Что он там предпринял, что сказал своим кураторам, Малышев так и не узнал, но только через несколько дней Мышев из школы исчез… «Сработало. Одним провокатором стало меньше», – отметил про себя Малышев.

Забегая вперед, можно рассказать, что заброшенный на нашу территорию хитрый Бабицкий забился в такую щель, что чекисты долго не могли его найти. Володичка и не собирался выполнять задание абвера. Он любой ценой хотел сохранить свою шкуру.

В конце концов Абсолютный был обнаружен. Этому способствовало его любимое словечко. На нем предатель и споткнулся.

Малышев все время приглядывался к своему соседу, который поселился в их комнате после Полянского. Юрий Чистяков, так нарекли его в школе, держался независимо, строго выполнял установленные в школе порядки, добросовестно усваивал шпионские науки, лишнего не болтал. Он встречался с курсантом Константиновым, но в комнату, где проживал с Малышевым, его не приглашал.

Мелетий не раз задавал себе вопрос: кто он, его сосед? Курсант разведшколы абвера, усердно готовящийся к выполнению шпионского задания против своей страны, или?..

Малышев узнал, что товарищ соседа Константинов, выпускник разведшколы, в ближайшие дни идет по заданию немцев на советскую сторону. Мелетий тщательно проанализировал поведение Чистякова. Некоторые из курсантов школы не скрывали своей ненависти ко всему советскому и открыто выступали против строя, существующего на их Родине, нелицеприятно выражались в адрес руководителей Советского государства. Малышев ни разу не слышал от Чистякова подобных высказываний.

Однажды на лекции о положении на советско-германском фронте лектор распинался об успехах вермахта. И хотя в этой лекции чувствовалась наглая ложь, от Малышева не укрылось, что возвратившийся с лекции Чистяков находится в удрученном состоянии. Малышев решил рискнуть.

Неожиданно представился случай. Во время ночных прыжков с парашютом у одного курсанта не раскрылся купол. Он упал в центре полигона. Малышев и Чистяков оказались поблизости. Подбежали к погибшему. Следом подошел инструктор. Споткнувшись о стропы парашюта, он грубо выругался. Чистяков скрипнул зубами, зашагал в сторону. Малышев услышал из темноты: «Сволочи… Хотят, чтобы мы за них жизни не жалели, шли против своих!»

Малышев догнал Чистякова, тихо спросил:

– Ты для инструктора ругался или для меня?

Чистяков резко остановился, подступил к Малышеву, сказал зло:

– Доносить собрался? Иди докладывай, не стесняйся. Не зря ты с Полянским якшаться стал.

– Может быть, скажешь, кого я выдал?

– Пока нет.

– Шпионом быть не собираюсь.

Чистяков задумался. Наконец спросил:

– Кто ты такой?

– Такой же, как и ты.

– А может, наоборот, вражина вроде Полянского?

– Мы живем с тобой в одной комнате не один день. Разве я похож на осведомителя?

Чистяков снова замолчал, он все еще сомневался в Малышеве, через несколько минут сказал:

– Ну, хорошо. Объясни, чего ты хочешь?

– Я знаю, Константинов – твой друг. Он уходит по заданию абвера в советский тыл. Поговори с ним, убеди явиться к своим с повинной. Имей в виду, это единственный верный путь для тех, кто оказался в разведшколе абвера.

– А нам тут говорят: будешь задержан на той стороне или явишься с повинной – все равно расстрел.

– Запугивают. На самом деле явка с повинной – самый лучший выход и для Константинова, и для тебя.

И Чистяков произнес такие нужные Малышеву слова:

– Я тебе поверил, сегодня переговорю с Константиновым.

Вечером того же дня Чистяков сообщил Малышеву, что его друг согласен.

– Славно! – обрадовался Мелетий. – Повидай его еще раз и расскажи, что он должен передать армейским контрразведчикам. – Малышев перечислил все, что считал необходимым сообщить ленинградским чекистам. Чистяков выполнил и эту просьбу Малышева.

Школа в городке Стренчи имела отделение – выходной лагерь, куда направлялась агентура, окончившая обучение в других отделениях школы и предназначенная к выброске в советский тыл. Здесь заканчивалась их подготовка и производилось «спаривание» разведчиков и радистов в агентурные группы. Сюда и был переведен Константинов. Перед заброской агенты сводились в резидентуры по 2–3 разведчика и радист. Переброска происходила самолетами с Псковского, Смоленского и Рижского аэродромов и в исключительных случаях – пешим порядком.

Константинова – радиста и разведчика Красилова свели в одну группу. Старший разведывательной группы Георгий Красилов был в форме старшего лейтенанта, Константинов – лейтенанта. Их направили пешим порядком.

Для возвращения агентам дали устный пароль «Петергоф» (абверкоманду-104 возглавлял подполковник Генрих, он же Петергоф). Во время перехода линии фронта они попали в засаду СМЕРШа. В вещмешке лейтенанта Константинова была новейшая приемопередающая радиостанция, у старшего лейтенанта Красилова – деньги в сумме 100 тысяч рублей, взрывчатка. Лейтенант вел себя спокойно, даже как бы радовался тому, что его задержали, Красилов же был в крайне удрученном состоянии. После первых допросов их отправили в Ленинград. Старший лейтенант Георгий Красилов и лейтенант Николай Константинов предстали перед сотрудниками Управления контрразведки СМЕРШ Ленинградского фронта.