Гарри всегда оживлялся в предчувствии любовных приключений.

— На мой взгляд, это сумасбродная затея, но чего не сделаешь ради любви. Угадай, кто свалился мне на голову вчера вечером?

— Неужели этот кошмарный мистер Ноланд?

— Вполне в его духе, да?

— Он повторяется. Ну так что?

— Полная катастрофа.

— Следовало ожидать. Как ты себя чувствуешь?

— Как с похмелья. Но, знаешь, странная вещь: все как-то нереально, как будто и не было ничего. Джон сказал мне, что развелся со своей этой. Утром он мне оставил сообщение, а когда я стала перезванивать, угадай, кто подошел к телефону?

— Его жена, — уверенно сказал Гарри.

— Правильно.

— И что ты сделала? Представилась ей?

— Повесила трубку. Надо было это сделать еще тогда, когда он позвонил мне в первый раз. Господи, как мне ее жаль!

— Не напрягайся. Возможно, ей это даже нравится. Вспомни себя.

— Ты думаешь, с возрастом можно отделаться от мазохизма?

— Просто он со временем надоедает. Это так утомительно. Так ты не в депрессии?

— Нет, она придет позже.

— Честно говоря, я никогда не мог понять, что ты в нем нашла. На мой взгляд, он просто холодная рыба.

— Но он такой интересный, даже сейчас. Правда, уже начал стареть.

— Герой не моего романа, — решительно сказал Гарри, — терпеть не могу этих аскетичных англосаксов. Мне нравятся мечтательные уроженцы Средиземноморья или крепкие крестьяне Центральной Европы. Забавно, что я всегда выбирал любовников, у которых можно найти защиту в суровую зиму.

— Хотела бы я знать, что будет делать с тобой зимой мечтательный уроженец Средиземноморья?

— Возьмет меня к себе на юг.

— Хватит, Гарри. Я позвонила не для того, чтобы сообщить о себе. Ты уверен, что с тобой все в порядке? Сделай мне, пожалуйста, одолжение и сходи к доктору. Завтра или по крайней мере на этой неделе.

— Фейт, дорогая, я себя прекрасно чувствую. Лучше не бывает. Сегодня у меня вообще удачный день. Утром я получил подарок.

— Какой?

— У меня ничего не болело! — воскликнул он. — Ты даже не представляешь, какой это подарок в моем возрасте.

Своими словами он себя выдал. Я застыла при мысли, что скоро могу его потерять.

— Гарри, ты меня просто убиваешь. Тебя мучают боли?

— Не такие уж сильные, нет. Просто все время что-то ноет, тихо и монотонно, словно шумит кондиционер. К этому привыкаешь, но когда боль вдруг затихает, чувствуешь такое огромное облегчение… В любом случае я с нетерпением жду встречи с Родни, которая прольет свет на наше дело. А ты не расклеивайся. Постарайся получше узнать Фрэнсис Гриффин. Хочу, чтобы ты рассказывала мне о ней абсолютно все. А я буду держать тебя в курсе дела.

В конце июня я уже ездила в «Хейвен» шесть раз в неделю. С наступлением лета миссис Гриффин, сопровождаемая неизменным Пом-Помом, стала наведываться в танцевальный зал практически ежедневно. Обычно она приходила утром и, остановившись наверху лестницы, объявляла:

— Надеюсь, я вам не помешаю.

— Конечно, нет, — лгала я.

На самом деле присутствие старухи меня стесняло, и я никак не могла сосредоточиться на работе. Без нее я гораздо реже ошибалась. Я надеялась, что Фрэнсис это поймет и перестанет приходить. Она же, напротив, каждую мою ошибку использовала как предлог начать разговор. Казалось, она получает удовольствие, когда я стираю неудачный рисунок и начинаю все сначала или когда Пом-Пом разбрасывает мои кисти и краски — в общем, всегда, когда я отвлекаюсь от работы и даю ей возможность говорить, пока я навожу порядок.

К тому же миссис Гриффин все время пыталась пробудить во мне интерес к ее собственной персоне. Всякий раз, задавая мне какой-нибудь вопрос, она ждала встречного вопроса с моей стороны, не удовлетворяясь простым ответом. Если же, коротко ответив, я сразу возвращалась к работе, она надувала губы и делала обиженное лицо.

Очень часто пожилая леди без всякого повода начинала предаваться воспоминаниям, рассказывая мне какие-то фантастические истории или просто болтая о великих людях, с которыми ей посчастливилось общаться, и удивительных местах, где ей довелось побывать. У нее был неистощимый запас забавных анекдотов о знаменитостях и общественных деятелях, претендентах на трон и главах государств, художниках и интеллектуалах, которых она принимала в своем доме в прежние времена. Ее экскурсы в прошлое казались мне бегством от теперешнего одиночества, жалкими попытками воскресить былой блеск.

Через какое-то время все эти истории наскучили мне своим однообразием. Казалось, что миссис Гриффин ничто не связывало с героями ее рассказов. Она лишь равнодушно следила, как они проходят перед ее глазами нескончаемой пышной вереницей. О муже и дочери она вспоминала очень редко. Создавалось впечатление, что у Фрэнсис было бесчисленное количество знакомых и очень мало друзей. Но друзья умерли, а знакомые надоели, и она изводила своими разговорами меня. Когда же она наконец уходила, я начинала размышлять об услышанном, приходя к выводу, что блеск и великолепие неизменно сменяются пустотой.

Столь интенсивное общение с миссис Гриффин стало сказываться на моей работе. К середине июля я уже основательно выбилась из графика, но у меня не хватало духу попросить ее больше не приходить. Впрочем, по моим резким ответам и явному невниманию к ее рассказам она должна была догадаться, что ее присутствие отвлекает меня от работы. Когда она наконец предложила какое-то время не встречаться, я не стала возражать и просто поблагодарила за деликатность. После этого она надолго исчезла.

Вернувшись к прежнему распорядку, я спокойно работала до конца лета, глядя, как все вокруг меня превращается в цветущий рай. Дом утопал в зелени, окруженный морем цветов. Несмотря на жару, в танцевальном зале всегда было прохладно. Я безмятежно трудилась, слушая щебетание птиц и деловитое жужжание насекомых. Моя последняя встреча с Джоном казалась сейчас дурным сном. Я вспоминала о нем лишь как о бывшем любовнике, который навсегда ушел из моей жизни. Меня больше не мучили тоска по прошлому и страстное желание его увидеть.

Хотя я не встречалась с Фрэнсис Гриффин, но неизменно спрашивала у Дина, как поживают его хозяйка и ее собака. Как-то раз, в сырой и жаркий понедельник, дворецкий пришел ко мне весь какой-то поникший и сообщил, что у него плохие новости.

— Маленького Помми больше нет с нами, — объявил он со слезами на глазах.

Я бросила кисти.

— О нет! Что с ним случилось? — воскликнула я, уверенная, что собачку задавила машина.

Дин помедлил с ответом, словно то, что он собирался сказать, причиняло ему боль.

— Миссис Гриффин его отдала, — сообщил он, печально склонив голову.