зарплатой в загадочном стартапе, который несколько лет покрутился на рынке и схлопнулся, так и не выдав никакого жизнеспособного продукта. «У нас были какие-то инвесторы со Среднего Запада, которые понятия не имели о том, что такое интернет, они просто услышали, что нужно в него инвестировать», – вспоминал он. Компьютерные игры, интернет, веб-страницы, нескончаемое порно, удаленный доступ, дистанционное обучение, цифровое вещание и музыка по запросу – за этим было будущее. Я поступил в местный колледж и затем перевелся в Калифорнийский университет в Беркли с намерением получить степень в области информатики.

За двадцать лет до этого американцы боялись компьютеров. Люди, особенно молодые, видели в них оружие технократии для слежки и социального контроля. Но в 1990-е все изменилось. Хиппи, которые выступали против компьютеров на заре интернета, уже говорили, что это оружие подавления освободит нас от самого подавления! Компьютеры – великий уравнитель. Они сделают мир свободней, справедливей, демократичней и равноправней.

Невозможно было не поверить в это чудо. Оглядываясь сейчас назад со всем знанием истории интернета, я не могу не удивляться произошедшей трансформации. Это все равно что проснуться и увидеть хиппи, марширующих в поддержку призыва в армию.

Так что же произошло? Каким образом технологии, столь тесно связанные с войной и контрпартизанскими операциями, вдруг стали билетом в один конец в глобальную утопию? Это важный вопрос. Только ответив на него, мы сможем понять культурные силы, которые сформировали наш сегодняшний взгляд на интернет.

В некотором смысле все началось с разочарованного предпринимателя по имени Стюарт Бранд{256}.

Хиппи в ARPA

Октябрь 1972 года. Одним вечером Стюарт Бранд, молодой долговязый внештатный журналист и фотограф, зависал в лаборатории искусственного интеллекта Стэнфордского университета, одного из подрядчиков ARPA, расположенного в горах Санта-Крус над кампусом. Он веселился от души.

Выполняя задание для Rolling Stone, передового журнала для представителей американской контркультуры, он оказался на вечеринке с группой программистов и математиков-гиков, работа которых оплачивалась ARPA. Бранду не нужно было инспектировать компьютеризированные досье или допытывать инженеров о работе с данными наблюдения. Он был там, чтобы веселиться и развлекаться: поиграть в Spacewar, в нечто, называвшееся «компьютерной видеоигрой».

В полутемную каморку совсем рядом с главным залом, где располагался огромный лабораторный компьютер PDP-10, нас набилось человек 20. Главный системный программист лаборатории и самый азартный игрок в Spacewar Ральф Горин сидит, уткнувшись в монитор. Игроки хватаются за пять контроллеров, отыскивают своего астронавта на экране и, синхронно поворачиваясь, начинают стрелять по любому проходящему мимо космическому кораблю, включают реактивные двигатели, чтобы задать орбиту и уйти от грозящего поглотить их Солнца-убийцы, а также ускользают или сбивают выстрелом любую приближающуюся вражескую торпеду или мины, летающие вокруг. После двух выстрелов торпедами кораблю требуется три секунды на перезарядку{257}.

Играть в видеоигру против других людей в режиме реального времени? Тогда это выглядело чем-то запредельным, такое показывали лишь в научно-фантастических фильмах. Он никогда не видел ничего подобного. Это был опыт, столь же захватывающий и расширяющий горизонты, как щедрая доза кислоты.

Он смотрел на людей, других игроков, набившихся в крохотную пыльную комнату, и ему вдруг привиделось, будто все вокруг телом были прикованы к земле, но их разум телепортировался в другое измерение: «…легко покинув свое тело, они, спроецированные на катодно-лучевую трубку дисплея, часами рубились не на жизнь, а на смерть в игру, от которой болели глаза и немели пальцы рук, лихорадочно жавшие на кнопки консоли; в упоении убивали друзей и тратили ценное компьютерное время, оплаченное работодателем»{258}.

Все остальное в стэнфордской лаборатории искусственного интеллекта тоже относилось к области научной фантастики. Пока Бранд и его новые друзья самозабвенно играли в видеоигру, на заднем плане совершенно автономно перемещались на колесиках одноглазые роботы. Воздух наполняла синтезированная компьютером музыка, а стены переливались странным светом ламп. Что это было? Спонсируемая военными компьютерная лаборатория в Стэнфорде или же психоделический концерт Jefferson Airplane? Для Бранда это было и то, и другое, и даже больше. Он дивился на «цирк с 15 аренами в 10 разных направлениях», в котором он оказался. «Это была самая препрезанимательная сцена, которую мне только доводилось видеть со времен кислотных вечеринок „Веселых проказников“»[16],{259}.

Атмосфера вокруг Стэнфорда в то время была заряжена негативным отношением к ARPA. Университет только-только пережил волну ожесточенных протестов, направленных против военных исследований и набора кадров на территории кампуса. Активисты движения «Студенты за демократическое общество» особенно критиковали Стэнфордский исследовательский институт, главного подрядчика ARPA, который активно участвовал во всем: от сети ARPANET до разработки химического оружия и противоповстанческих технологий, – и вынудили университет прервать с агентством официальные связи.

Для многих в кампусе ARPA было врагом. Но не для Бранда.

В большой статье, которую Бранд отправил в Rolling Stone, он задался целью убедить молодую и влиятельную аудиторию журнала в том, что ARPA вовсе не бюрократические дармоеды, связанные с американской военной машиной, а часть «невероятно просвещенной исследовательской программы», которая лишь по воле случая оказалась под управлением Пентагона. Люди, с которыми он познакомился в стэнфордской лаборатории ИИ, не были бездушными компьютерными инженерами, работающими на военного подрядчика. Это были хиппи и бунтари, представители контркультуры с длинными волосами и бородами. Они украшали свои комнатушки психоделическими постерами и листовками против войны во Вьетнаме. Они читали Толкина и курили травку. Они были «хакерами» и «компьютерщиками… преисполненными свободы и с чудинкой… Это были очень толковые ребята, большинство из них», – писал Бранд{260}.

Они были клевыми, горячими, идейными, пытались что-то делать, хотели изменить мир. Да, может, они и корпели за своими компьютерами, получая зарплату от Пентагона, но они не прислуживали военным. Они служили делу мира – не через протесты и политические акции, а с помощью технологий. В полном упоении Бранд сообщал читателям Rolling Stone: «Готовы ли вы к этому или нет, но компьютеры идут в массы. Хорошая новость, а возможно, даже лучшая со времен психоделиков».

А видеоигры, какими бы запредельно крутыми они ни были, представляли всего лишь поверхностный слой того, над чем колдовали великолепные ученые. При помощи ARPA они совершили революцию в компьютерных технологиях, превратив гигантские системные блоки, управляемые техниками, в доступные инструменты, которые любой человек мог использовать в домашних условиях. Кроме того, было еще нечто под названием ARPANET – новомодная компьютерная сеть, которая обещала связать людей и организации по всему миру, обеспечить коммуникацию и сотрудничество в реальном времени на больших расстояниях, мгновенно передавать сообщения и даже воспроизводить музыку по запросу. Послушать