мы пропустим, эти ужины всегда ужасно скучные. На Венис-Бич будет гораздо divertente[34], верно? – Она похлопала меня по руке. – Гиза тебе понравится, а я ее обожаю. Они ровесницы с моей Лючией и были очень дружны. Я всегда рада ее видеть.

В конце дневного заседания я вызвал такси, которое отвезло нас по адресу, эсэмэской присланному Гизой. Шофер высадил нас у прелестного дома в рассеченном каналом квартале, примыкавшем к Венис-Бич. Встретила нас Гиза, подруга ее еще была на работе.

Я увидел стройную гибкую женщину лет тридцати с небольшим, одетую в темные брюки и мешковатый черный свитер. В левой ноздре ее посверкивало серебряное колечко, а в платиновых волосах выделялись пряди под стать розовым стеклам очков. Манера тараторить создавала впечатление, что слова опережают ее мысли, она легко перескакивала с итальянского на английский, энергично жестикулируя рукой с длинными изящными пальцами.

Казалось, Гиза крайне раздражена, чему имелась веская причина: едва она открыла дверь, как из дома вылетели ее приемные дети в сопровождении взбудораженной молодой лабрадорши, чуть не сбившей с ног Чинту. Эта веселая компания стала носиться по двору, и далеко не сразу удалось загнать детей обратно в дом. Собаку Леолу, проявившую наибольшее упорство, пришлось буквально заталкивать в дверь.

– Леола! Calmati![35]

Наконец одержав победу, запыхавшаяся Гиза смущенно объяснила: у них так не всегда, просто нынче дети весь день сидят дома – она не пустила их в школу, опасаясь задымленного воздуха. И вообще лучше держать детей при себе, поскольку рядом бушуют пожары. В прошлом году у нее уже был печальный опыт, когда семейство их отдыхало на Сицилии. Они загорали себе на пляже, но тут вдруг объявились полицейские, сообщившие, что рядом возник пожар и огонь быстро движется в эту сторону. Возникла суматоха, на несколько страшных минут Гиза потеряла дочку из виду. Не дай бог такому повториться.

Все это она выпалила еще на крыльце.

– Кажется, дыму стало поменьше. – Гиза озабоченно обшарила взглядом небо. – Non è vero?[36] Скоро пойдем на берег, но сперва угостимся аперитивом.

– Может, лучше сначала погуляем? – сказала Чинта. – А то солнце сядет, будет совсем темно.

Гиза согласно кивнула, и мы, возглавляемые детьми и собакой, направились к океану. На закате берег выглядел пустынным, несколько любителей оздоровительных пробежек смотрелись крапинами на бесконечной ленте песка. Наверное, пляж безлюден из-за дыма, сказала Гиза, однако воздух здесь казался чище благодаря свежему ветерку, дувшему с моря, а далекое дымное цунами, которое я наблюдал днем, скрылось за маревом.

Лабрадорше Леоле не терпелось окунуться в воду, и она тотчас ринулась за палочкой, брошенной детьми. Игра эта ей ужасно нравилась. Она так следила за палкой, словно на карту поставлена ее жизнь, кидалась в волны и плыла, не спуская глаз с заветной цели, а затем, ни разу не промазав, хватала ее в пасть и приносила на берег.

В очередной раз возвращаясь с палкой в зубах, Леола вдруг остановилась на мелководье и, выронив поноску, дважды возбужденно гавкнула на что-то, привлекшее ее внимание.

Сложив ладошки рупором, дети звали ее к себе, но собака и ухом не повела, пытаясь что-то схватить в воде. Потом она вскинула голову, и мы увидели нечто живое, извивавшееся в ее пасти.

Мы бросились к ней, но Леола уже вышла на берег и, выронив свою добычу, рухнула на песок.

Мальчик добежал до собаки первым и вдруг пронзительно вскрикнул: Serpente! Serpente![37]; Гиза, всего на шаг отставшая от приемного сына, схватила его за рубашку и оттащила назад.

Подбежали мы с Чинтой. Гиза уложила голову собаки себе на колени. Дети жались к матери и безудержно плакали. Неподалеку лежала большая, фута в два, темно-серая змея с ярко-желтым брюхом. Мертвая, с размозженной головой.

Появились два спасателя в красных жилетах и вмиг оценили ситуацию.

– Собаку ужалила змея?

– Да, – кивнула Гиза. – Бедняга пыталась загрызть гадину.

– Паршиво, – сказал спасатель. – Это двухцветная пеламида, яд ее смертелен.

– А что, здесь водятся морские змеи? – спросил я.

– Раньше не водились. Но последнее время тут полно этих желтобрюхих. Черт их знает, откуда они взялись.

Спасатели перенесли собаку на дощатый тротуар; Гиза звонила своей подруге; Чинта пыталась успокоить детей. Тянулись минуты мучительного ожидания рядом со скулящей собакой в конвульсиях. К счастью, Имма работала неподалеку и быстро примчалась на пляж. Она тотчас взяла дело в свои руки, вызвала такси, и все семейство поехало в ветлечебницу.

Проводив его, мы с Чинтой еще постояли на берегу, стараясь прийти в себя. Я уж хотел набрать номер такси, но увидел проезжавшую свободную машину.

– Ну что, Чинта, возвращаемся в отель?

Пожары сотворили небывалый кавардак на дорогах, и вскоре мы застряли в мертвой пробке; водитель уведомил, что до отеля доберемся часа через два, не раньше.

Минул час, мы по-прежнему торчали на магистрали, когда подал голос телефон Чинты. Звонила Гиза. Долгий тихий разговор.

Дав отбой, Чинта заплакала.

– Non posso crederci[38], – сказала она, отирая слезы. – Собака умерла от укуса змеи. В Лос-Анджелесе!

– Как там дети?

– С ними все в порядке. Наверное, они видели кое-что пострашнее.

– А Гиза?

– В шоке.

– Ну да, – кивнул я. – Чего еще ждать, когда твой питомец погибает такой смертью.

– Дело не только в этом.

– А что еще?

– Пока собака умирала, произошло нечто странное…

– Не тяни.

Чинта прикусила губу.

– Кажется, я говорила, что Гиза и Лючия, моя дочка, были очень близки?

– Да, упомянула.

– Гиза сказала, нынче она почувствовала присутствие Лючии.

Чинта промокнула глаза. Мы помолчали, глядя на инфернальный пейзаж – огненные столбы, подступающие к аккуратным рядам строений в жилых кварталах.

– Знаешь, иногда я тоже чувствую, – прошептала Чинта.

– Что?

– Лючию. Ее присутствие рядом. Это очень утешительно.

– А голос ее слышишь? Как тогда, в Зальцбурге.

– Да, слышала еще один раз, – кивнула Чинта.

– Где? Когда?

– Это было через несколько лет после гибели Джакомо и Лючии. Расследование все тянулось, конца-краю не видно. Все понимали, что толку не выйдет, бесконечно одно и то же – тень на плетень или, как у нас говорят, specchietti per le allodole, ловушка для жаворонка. Политики и полицейские то ли боялись за свою жизнь, то ли были в кармане у мафии. Шло время, я во всем разуверилась, тоска по моим любимым стала просто невыносимой, я не хотела жить. Почти не ела, сильно ослабла и однажды, промокнув под дождем, свалилась с пневмонией. Болезнь казалась избавлением, я хотела, чтобы она поскорее свела меня в могилу. Но потом в больнице –