– Ан нет – на полгода только! Там у нас один был… переболел, выздоровел и у нас же сделался санитаром. Полгода он уже не боялся. Хозяйка, у которой мы жили, которая нас кормила… Как она заболела, мы не знаем, но факт тот, что она заболела у нас чумой и через два дня умерла. Ну, тут, конечно, сразу все всполошились… Всё-таки близко… рядом… Потому что когда мы заходили в барак, где лежали больные, то надевали такой костюм… Как скафандр!.. Как эти самые… космонавты! Это что-то невероятное! Жара! Лето! Это всё надеваешь на себя вкруговую и ходишь… Руки в перчатках…

– Резиновые? – изумлённо спросила невестка. – Резиновые, – подтвердил дед и продолжил: – Здесь это… очки! Здесь закрыто… Дышать почти что нечем! Два или три раза я заходил в этот барак. Там специально были при бараках люди… Но мне приходилось два-три раза… Так… Лёгочная форма – сто процентов смертности, бубонная вот так… Это, значит, желёзки начинают опухать и… Ну ладно… Сыворотку делали… Всё это…

Дед задумался и помрачнел.

– Там были жуткие случаи, – продолжил он через некоторое время. – В каком отношении? Я уже говорил, что Суворов был самый главный и ответственный начальник… Дисциплина была строжайшая!.. Даже, пожалуй, строже, чем на военной службе. И вот как-то однажды один человек погиб за два дня, а там скрыла какая-то сельская местность… А у нас узнали и пошли выяснять, в чём дело… Отчего погиб… Так этот самый Суворов подъехал на своей машине… за ним ехала санитарная машина… и при нём стали вскрывать могилу… В общем, вскрыли могилу, он оделся соответствующим образом, взял скальпель, сделал срезы и тут же пошёл делать анализ. В машинах всё было приготовлено… лаборатория и так далее… Суворов был самый ответственный и самый знающий! Когда он это сделал и выяснил, что чумы нет, то мы закопали труп обратно и уже собирались уезжать в штаб, как эти две машины окружили неграмотные люди… Они даже водки не видели… Они пили «арьку». Из молока гнали. Что-то вроде самогона. Так вот, эти самые люди… они на русском-то языке еле-еле говорили… стали говорить Суворову так: «Вы вскрыли могилу. Вот… А нам известно, что вы получаете очень большие деньги от государства. Зарплата у вас большая. И у всех сотрудников тоже. Вы заинтересованы в том, чтобы у нас была чума!». Вот как они повели дело! «И вот то, что вы тут вот это… опрыскиваете – это как раз чуму вы прыскаете. Вы нас обманываете!». Суворов, тоже через переводчика, стал им говорить, что это неправильно. Что это дезинфекция…

– Ой! – испуганно воскликнула невестка.

– Да, это было, – продолжил дед. – Дезинфицировали мы сулемой. Настоящей сулемой! И вот жители стали говорить: «Докажи, что это не чума, – выпей! Вот тогда мы поверим!». И под страхом смерти заставили его выпить…

– Кошмар! Это же яд! – в ужасе всплеснула руками невестка.

– Да – яд. Настоящий яд, Леночка, – спокойно продолжил дед. – И он выпил что-то полстакана или стакан… Иначе хотели убить его тут же на месте. Там это были разъярённые невозможно люди. Они считали, что определённо мы разбрызгиваем эту самую чуму… Он выпил и, когда они отошли, сел в машину, проехал метров сто – и сразу ему в другой машине стали эту сулему выкачивать… промывать… Его спасли. Он отделался только большим испугом и сравнительно всё обошлось… Но факт остаётся фактом! После этого случая, кроме нас, студентов, туда посылали людей в гражданском, вооружённых с ног до головы. Они всё там оцепляли и охраняли нас…

Дед сделал небольшую паузу и продолжил:

– Теперь другой случай. Приехал к нам один студент. Не саратовский. Саратовских нас было трое. Трое мы приехали – трое и уехали. Там выдержали… Это страшно вообще… Страшно!.. А один приехал с какого-то другого района. И он каждый день заболевал чумой. Психической! А значит, признаки чумы начинаются с чего? Боль вот здесь начинается… в горле… желёзки начинают болеть… температура… И каждый вечер или днём он ложился: «Температуру мерьте! У меня начинается!.. У меня начинается!.. У меня начинается!..». Неделю он промучился так и всех нас перемучил. Потому что стали измерять температуру каждые два часа. Он не даёт житья!.. Его смотали и отправили домой.

– Пока цел! – сочувственно сказала Лена.

– Да, пока цел, – согласился дед. – Но мы выдержали…

– Никто больше из санитаров не заболел? – спросила невестка.

– Нет, – успокоил дед. – Санитары были все переболевшие. И из врачей никто не заболел. А до нас один врач, который первый обнаружил чуму, – он заболел чумой и умер там же. И за ним ухаживала его жена… там тоже… Она тоже заболела чумой и тоже умерла. И там их и похоронили… Вот после этой вспышки мы туда и поехали… Мне, главным образом, приходилось заниматься разведкой. Верхом на лошадь – и пошёл… по карте туда, где кто-то заболел, чтобы взять мазок и всё прочее… Ехали в своей обычной одежде…

– Но это же риск? А вдруг там чума – и всё!.. – воскликнула Лена.

– Ну да, – согласился дед. – А как же! Риск всё время! А без риска ничего нельзя! Мы приезжаем как граждане, идём в сельсовет, узнаём – кто заболел. Меряем температуру… Смотрим: грипп – не грипп… Может быть, и грипп, а может быть, и нет… Иной раз… я не забуду никак… там кто-то заболел гриппом, и меня послали… Когда я приехал, тот, кто заболел, уже выздоровел. А уже вечер был. Ну, этот… как его называют… председатель сельсовета говорит: «Ну, доктор…». Он меня доктором называл, а я ещё был студентом. «Садитесь, покушайте! Потом поедете! Да переночуйте! Куда же вы на ночь глядя?». А я приехал на деревенской лошадке… с сумочкой… и дорогу плоховато знал… километров двадцать-двадцать пять… Там какие-то направо, налево, налево, направо… Так я и ничего не запомнил! Ну, думаю, надо послушать председателя сельсовета. Тем более – ничего срочного нет. Мы сели, и он начал меня угощать крутыми яйцами и «арькой». Ну, я выпил стакан… чувствую – не очень крепко… съел яичко… Выпил ещё стакан… думаю – что такое? Понимаешь ты – голова чистая, а встать не могу. Оно в ноги вдарило! Я говорю: «Слушайте, я ведь на работе. Я приехал обследовать. Хорошо – у вас тут ничего нет… но я должен возвращаться обратно». «Ну, останьтесь до утра! Что ж вы поедете?». «Нет-нет!». Я настоял на своём. С его помощью (он меня уже под ручки подвёл к лошади) я хотел на лошадь взобраться. Не могу! Ноги не поднимаются! А голова совершенно ясная. Он меня посадил на лошадь и говорит: «Вы лучше оставайтесь. Но, если вы так хотите ехать, езжайте, конечно. Лошадь местная – она довезёт». Ну, ладно… Я сел. Но-о! Поехал… Уже солнышко заходило… Темно… Куда я ехал, я уже не знаю. Эта «арька» – как пиво… только потом разбирает… В дороге разобрало! Ехал я, ехал, ехал я, ехал… но я тебе скажу, лошадь почти что не трогал. Только «Но-о-о!» покрикивал. И держался, чтоб не свалиться. Она сама меня часа в два ночи привезла в штаб. И вот тут-то я чуть было голову не потерял. Не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле. Там, когда въезжаешь в штаб, ворота и калитка. А сверху – деревяшка. И эта лошадь прямо, не останавливаясь, в калитку и вошла. А эта деревяшка – по горло мне… Хорошо, что от толчка я нагнулся и проехал. Лошадь, значит, быстро и бодро вошла, и меня встретили все из отряда: «Приехал! Приехал!». Дело в том, что когда кто-нибудь уезжал, то все смотрели, насколько он уехал – на всю жизнь или на день. Вот это случай был! Но вот тот случай со студентом – это невозможная вещь! Он с утра вставал и житья не давал ни начальнику, ни нам. «Уже начинается! Уже начинается у меня! Проверьте! Пощупайте пульс!». Тот щупает пульс… «Температуру! Градусник!..». Неделю с ним возились… Потом отправили как не выдержавшего…