всему, он куда-то из деревни ездил. Интересно на чем. Хлопнул на стол несколько газет и журналов и два почтовых конверта.

—

Во, — сказал с гордостью, — почтальоншу встретил по дороге. На всех корреспонденцию набрал! Сейчас побегут ко мне желающие! — И радостно потер руки.

Однако из обещанных желающих пришла только одна женщина, тетенька средних лет, одетая очень просто, но не совсем по-деревенски. Я бы даже принял ее за дачницу, которая подделывается под местную.

Михал Семеныч похлопал конвертом по ладони:

— Лизавета, тебе письмо, танцуй!

Тетенька протянула было руку, но дед мало того что отдернул конверт, так еще и поднял его над головой, как флаг:

— Давай танцуй, пляши!

Что за ерунда вообще? Почему нельзя сразу отдать конверт, что за унижение такое, что за идиотские условия?

Но тетенька ничуть не удивилась. С абсолютно меланхоличным лицом потопталась на месте и сделала пару неопределенных пассов руками. Типа потанцевала. Михал Семеныча это вполне удовлетворило, и он с довольным видом вручил наконец письмо адресату.

Тетенька взглянула на обратный адрес, заулыбалась и раз пять, не меньше, поблагодарила Михал Семеныча. Мне кажется, неоправданно много.

Потом она ушла, а я доел свой обед. Обычно дома я всю посуду бросал на столе, все равно мама или Алина уберет. Но в гостях так себя вести было немного неловко. Счастье, что Лида Пална разрешила мне сложить в раковину тарелку со столовыми приборами, а мыть не заставила. Иди, говорит, лучше погуляй. Видно, испугалась за сохранность своей посуды. Правильно, если честно.

Не успел я выйти на крыльцо, как меня окликнула та самая Лизавета, сидевшая на скамейке у забора.

— Егор, садись рядом.

Тетенька похлопала по скамейке рядом с собой. Письмо, которое выглядывало у нее из кармана юбки, она уже успела прочесть и, судя по всему, находилась в приподнятом расположении духа.

Я молча сел. Они все уже и мое имя знают!

— Федихин просил тебе рассказывать про наше бытье, какого у вас в городе не бывает.

Теперь понятно, откуда знают. Но что за бытье? Зачем мне это? И когда только он успел?

Из вежливости я опять промолчал. Когда же я научусь отказывать?

— Любишь про нечистиков слушать, так? А я люблю рассказывать, — улыбнулась Лизавета.

О, вот это уже интересно. А я уж думал, будет какие- то заговоры мне пересказывать нудные.

— Пока твои не вернулись, могу с тобой побалакать. Времени-то у тебя будет много. Я скажу, да кто другой расскажет. Наслушаешься еще за это время.

— Мы скоро уедем. Может, даже завтра, — поспешил вставить я.

Лизавета добродушно хмыкнула:

— Ой, парень, не спеши. Да вы здесь не на день. Надо терпения набраться. Это ж не дунул-плюнул и пошел. Еще приживетесь тут у нас, привыкнете. А ты что, смотрю, удивлен?

— Для меня это новость, — признался я честно.

Я правда думал, что будет что-то типа визита к врачу. Посмотрит, поставит диагноз, проведет процедуру и отпустит домой. Выдернет икоту, как зуб, и все.

— Знаешь, как отчитывают бесноватых в церкви?

И эта про бесноватых. Я насупился, но выступать не стал.

— Думаешь, это такой магический ритуал? Пуля серебряная — один раз пальнул, и все? Нет, за один раз ничего не случается. И никакого насилия. Никто крестом по лбу бить не будет. Да потом, если одержимый не захочет, то и спасти его невозможно. Должно быть сильное желание избавиться, вернуться к себе.

Может, напрасно я на маму баллоны катил? Она, наверное, не верила, что Алина захочет… Но Алина хочет! Впрочем, тут я не удивлен. Когда мама сама сомневается, ей кажется, что и остальные не верят.

— А не в церкви если? У знахаря?

— У кого-то типа бабушки Ульяны? — уточнила Лизавета. Помолчала, с сочувствующей улыбкой глядя на меня. — Тут полегче будет. Бывает, таких привозят, что ничего не соображают, и то их налаживают. Но действует не надолго.

— В смысле? Не навсегда?

Вот это номер. Знает ли мама?

Лизавета покачала головой:

— На сколько знатуха сможет заглушить. Но может и на двадцать лет, а это долго. А там как пойдет. От знающего зависит. Редко кто может совсем прогнать. Наша Ульяна Ильинична сильная, но только глушит. А есть тут и посильнее бабки. Но они налаживать не станут, они только насылают. Да ты особо не переживай, бабушка всем помогает. Если по крови подойдет.

— Подошла, — вспомнил я. И запнулся: не сболтнул ли лишнего?

— Ну и славно. Ты храбрый парень, несмотря на возраст. Это сразу видно. Не боишься.

— Да чего там бояться! — сразу воспрянул духом я.

Хорошая эта Лизавета.

Только я это подумал, как она сказала:

— А вот зря. Вот ты ежа не боишься, и он тебя не боится. А знаешь, сколько домашних псов погибло, заразившись от ежей бешенством или чумкой? Ежик — это девяносто процентов бешенства. Ты тоже можешь оказаться жертвой ежа. Смешно? Это только до первого укуса. Видел, как ежи кости грызут? Вот. Съеденные в лесной чаще ежами люди тебе ничего об этом не смогут рассказать. И щенки, которые у тебя со двора пропали. Их никто не крал.

Я растерялся, а Лизавета опять улыбнулась с сочувствием:

— Ты просто не лезь к ежам, и они тебя не тронут. С нечистиками такое же дело…

— Но Алина никуда не лезла! — вскинулся я.

— А ты точно знаешь?

Я замолчал. Вопрос очень неприятный, и… И я правда не знаю ответа.

— Да ты не обижайся. Я же не обвиняю. Тут такое дело, тонкое. Если не хочет твоя сестра, то вам прямо сейчас лучше уехать, так и передай матери-то. А тебе давай лучше расскажу быличку. Все равно ж пришла. Знаешь, когда слушаешь чужие истории, можешь не верить ничему. И не страшно совсем, и объяснить все на свете способен. А когда это твоя личная быличка, то трудно чужое недоверие принять. Ведь ты-то не врешь! Бывало с тобой такое? — Лизавета сделала паузу, с полуулыбкой глядя на меня.

Еще бы не бывало! Постоянно! И чем больше стараешься доказать правду, тем более скептически к твоим словам относятся. Видимо, ответ отразился на моем лице, потому что Лизавета продолжила:

— Я в молодости часто со своим Юркой в походы ходила в лес. У нас компания была пеших туристов. Вот каждый брал на себя обязательство пройти столько-то километров по определенному маршруту, каждый — по своему, не пересекающемуся с другими. С минимумом припасов и экипировки. Кто быстрее всех до точки сбора дойдет, того потом месяц вся компания поит и кормит. Время было голодное, так