треском оборвался карниз. Захлопнулся выход в окно, который БОЛЬШИЕ называют форточкой. Пища в аквариуме заметалась, забила хвостами. С безумным видом Мурка вылетела из-под шторы и резко остановилась посередине комнаты. Когти впились в паркет. В глазах метались огни.

Месть? Да! Месть!

Клякса, нервно размахивая хвостом, влетела в комнату. Она всегда нервно машет хвостом! Чуть только тронь. Давно пора его поймать. Мурка, изогнув спину и распластав уши, пошла боком. Только так, глаза в глаза. Пока БОЛЬШИХ нет дома. Один на один. Сейчас.

Мурка ощетинилась. На холке затрещал ток. Пусть Клякса знает, кто здесь главный!

Клякса, открыв пасть, села. Высунула язык и бездумно следила за ней. Хвост Кляксы издевался над Муркой. Она, на цыпочках обойдя противника, застыла. И вдруг, воинственно раскачиваясь, неестественно вытянула шею и скосила глаза. Сейчас случится главное! Мышцы напряглись, когти вылезли из лап. Окончательно перекосившись, Мурка подпрыгнула и, обрывая со стен картины и оставляя следы на потолке, рванула на кухню.

Клякса восхищённо тявкала, ей так нравилась эта весёлая игра. Клякса была счастлива! Ей тоже хотелось бить горшки и бегать по потолку.

Оттолкнувшись от плиты, Мурка вцепилась в абажур и, повисев на нём, как летучая мышь, свалилась на запретный кухонный стол.

Высунув язык, Мурка замерла. Она смотрела на вальяжно развалившийся на столе пакет, из которого тянуло таким фиолетовым запахом.

Не слыша надоедливого скулежа, Мурка нырнула в рай. Здесь её достать невозможно. Тут еда не растекается по носу, хрустящие кусочки можно грызть прямо с шуршащей упаковкой. Мурка ела долго! Так долго, как только могла.

Запах корма расстилался по дому и сводил Кляксу с ума. Но Клякса была воспитанной собакой – а БОЛЬШИЕ не разрешали ей забираться на стол.

Когда всё было кончено, Мурка, по-прежнему игнорируя Кляксу, стала мыть лапы. Гордая изогнутая спина выражала презрение. Ещё не все волоски были вылизаны, ещё не все душевные раны были залатаны – и тут за спиной Мурки послышалось мерное сопение.

Клякса уснула! Глупая собака даже не попыталась мстить, она просто рухнула на бок и закрыла глаза. Мурка, хитро сощурившись, повернула голову. Сегодня батарея не была фиолетовой. Настало лето, и батарея стала холодной, ненужной и… чёрно-белой. А вот бок Кляксы стал фиолетовым! Тёплым и мягким.

Мурка с независимым видом спрыгнула со стола и как бы невзначай устроилась на лохматом собачьем боку. Он поднимался и опускался в такт дыханию, укачивая и успокаивая. Хвост Кляксы подрагивал во сне, и Мурка, нежно придавив его лапой, замурчала.

Всё-таки зря она утром напи́сала на подстилку Кляксы. Ну ничего. Всё ещё можно закопать.

Оксана Иванова-Неверова

Никаких собак, или Что-нибудь достойное[2]

Жил был я – Витя Калинин. С мамой и папой. И не было у меня никакой собаки.

– Витя, – говорила мама и гладила меня по голове, – не начинай, пожалуйста.

А я ничего не начинал. Всего лишь смотрел на маму печальными карими глазами и гавкал. Не очень громко, но разборчиво. Я думал, мама испугается, что я завёл себе воображаемого друга, и купит мне друга настоящего. Правда, у меня уже есть настоящий друг, Тоха. Он кучерявый и всклокоченный. Но он же не собака.

Никаких собак, или Что-нибудь достойное

У меня была крепкая надежда на папу. Так уж сложилось, что в нашей семье собаку хотел не только я. Это оставляло маму в меньшинстве, но ничуть не смущало. На тему собаки она одна легко уделывала нас двоих.

– Смотри, Витёк, – говорил папа и тряс головой, будто бы он милый маленький мопсик, – думаешь, сработает?

Со мной это работало отлично. Я сразу представлял, что папа – это самый лучший мопсик на земле. Но осознает ли это мама? Вдруг у неё недостаточно воображения?

– Тренируйся ещё на всякий случай, – отвечал я папе и тоже тряс головой с такой силой, что тёмная чёлка падала на брови. Я был бы очень пушистым псом.

Вот так, тряся головами, мы однажды встретили маму с работы.

– Нет, – сказала мама от порога. – Нет, нет и нет. Никаких собак!

То есть она поняла, кого мы изображаем! Хотя бы с воображением у неё было всё в порядке. Мы с папой посмотрели друг на друга и покачали головами, как милые маленькие мопсики. Очень хорошо у нас выходило.

– Замечательно! – подтвердила ма-ма. – Зачем нам собака, если есть вы?

– Не грусти, Витёк, – сказал вечером папа. – Мы придумаем что-нибудь.

Но я знал, что всё бесполезно. Если уж папина красота и актёрское мастерство не смогли растопить мамино сердце, то… Нет, не видать нам собаки. Я тихонечко заскулил. С кресла тихонечко отозвался папа.

– Ты хотя бы понимаешь, – спросила его мама, – что собака – это почти как ребёнок?

– Но меня-то вы завели! – не выдержал я. – И ничего, как-то справляетесь! Или меня вы тоже… – Тут я и сам ужаснулся. – Ставили под сомнение?!

Никаких собак, или Что-нибудь достойное

– КОНЕЧНО НЕТ, ВИТЯ! – воскликнули хором мама и папа.

– Вот и представь, – сказал я маме, – щенок – это почти как я. Только лучше. У него хвост!

Мама с недоверием посмотрела на меня. Видимо, представляла хвост. Потом она вздохнула и ушла в спальню. Зря я про хвост сказал. Надо было про пушистые уши.

Шло время. Собаки у нас по-прежнему не было, совсем никакой. Однажды я вернулся с прогулки и застал маму в задумчивости. Не стоило и надеяться, что она думает о мопсике, но на всякий случай я сказал:

– Знаешь, у него такие милые уши!

– Правда? – Мама немного удивилась. – Ты тоже заметил?

– Ещё бы! – воодушевился я. – Поверь мне, ты никогда не пожалеешь, что выбрала его. Он будет радовать тебя каждый день!

– Да-а… – протянула мама, задумавшись сильнее. – А я… чем бы могла его порадовать?

У меня внутри всё заплясало. Вот так разговор!

– Ну… купи ему лакомства для собак. Он их обожает!

– Серьёзно?! – Мамины глаза округлились. – С чего ты взял?

– С того, что это очень полезно. Там витамины всякие. И просто вкусно. Почему, ты думаешь, он такой красивый? Из-за правильного корма!

– Это… он тебе сказал?! – Мама испуганно прижала руки к груди.

– Это же очевидно, – объяснил я. – Только нам придётся прятать от него вкусняшки. У него же проблемы с самоконтролем. Он совершенно не умеет вовремя остановиться.

Мама замерла, словно что-то припоминая. Я испугался, что наговорил лишнего.

– Ты не переживай, – поскорее успокоил я её. – Я