— Что же вы ее не задержали?

— Так не держим мы никого насильно.

— Адрес я могу узнать? Фамилию той женщины?

— Вообще-то мы не имеем права…

— Понятно. — Взамен хрустящей купюры Лютаев получил желаемые сведения.

Оказавшись на улице, он оценивал ситуацию:

— Вправе ли я вмешиваться в личную жизнь человека? Меня из полицейского участка не беспокоят. Значит, ко мне претензий нет. А то, что она вспомнила близких, просто прекрасно. Что я могу предложить ей? Может, у нее мать, сестра, муж дома, в конце-то концов.

На город опускались ранние январские сумерки. Падал мягкий пушистый снег. Настроение Антона улучшилось.

— Невозможно помочь всем обездоленным, — думал он, медленно проезжая по пустеющим улицам. Его взгляд случайно упал на троллейбусную остановку. И задержался на одинокой фигуре женщины. Она сидела на скамейке, вся какая-то съежившаяся и поникшая. По всему было видно, что ей очень холодно.

Лютаев притормозил. Что-то знакомое показалось ему в этой замерзающей незнакомке. Он подошел ближе:

— Ну так и есть. Это опять Вы!

Молодая женщина испуганно посмотрела на него:

— Я Вас не знаю.

— Зато я Вас узнал. Так куда все-таки Вы направлялись, назвав несуществующий адрес? Здесь собирались заночевать?

Женщина вся сжалась, став еще меньше. Она была похожа на подростка, сбежавшего от грозных родителей.

— Маша, не бойтесь. Посмотрите на меня, я был у Вас в больнице, помните?

Девушка, осмелев, внимательно разглядывала Лютаева.

— Да, я вспомнила Вас. Максим Матвеевич говорил, что это Вы вызвали неотложку и тем самым спасли меня. Но больше я о Вас ничего не знаю.

— Это и неважно. Хорошо, что я нашел Вас и в очередной раз постараюсь помочь. Не бойтесь меня. Вам негде ночевать? Только правду.

— Да.

— Почему же не остались в Центре для бездомных?

— Там страшно. Люди такие странные.

— А Вы не странная? Ничего не помните, адрес выдумали.

— Так я просто назвала, даже не зная, где это…

— Ладно, не оправдывайтесь. Потом разберемся. Вдруг это и есть настоящий адрес. А сейчас… — Антон задумался. Но уже через секунду набирал номер Каверина:

— Кир, ты дома?

— Ну? Только зашел, а что?

— Я к тебе… с женщиной. Можно?

— Антон! Я не понял…

— Приеду, объясню.

— Ну что, Маша, или как там тебя, поедем устраиваться на ночлег. И не бойся, никто тебя не обидит. Обещаю.

Во взгляде Маши (если это было ее настоящее имя) был испуг и недоверие. Но холод, проникающий сквозь тоненькую куртку, заставил ее безропотно довериться незнакомцу. Она вспомнила своего доброго врача и решила, что среди его знакомых не может быть негодяев и подлецов.

— Твою ж мать, — возмутился Каверин. — Мало самому заполошной Раиски, так он еще и ко мне бабу тащит. Оно мне надо?! Только я рано себя накручиваю. Посмотрим, что еще за женщина. Да и вообще, что это задумал мой big Boss?

Маша, устроившись в теплом уютном салоне, наконец перестала дрожать от холода и страха. Волнения последнего дня утомили ее. И, поверив словам незнакомца, что ей ничего не угрожает, она отогрелась и задремала.

Антон рассматривал в зеркале ее бледное, но уже не такое осунувшееся лицо. Ее можно было бы назвать очень даже миловидной, если бы не покрасневший от холода нос и подернутые синевой губы.

— Кто же эта женщина. И за что судьба так жестока к ней. Что могло случиться в ее жизни. Неужели она никогда не вспомнит, кто есть на самом деле. И вообще, как это: живет человек, работает, любит. У него близкие и родные. И вдруг — чистый лист. Ничего и никого.

И почему люди с амнезией ничего не помнят о себе и родных, а ведут себя обычно. Ходить ходят, разговаривать разговаривают, даже обмануть могут. Вон как эта с адресом.

Кстати, адресок проверить надо. Вдруг, на самом деле вспомнила.

Что касается амнезии, почитать бы в интернете или у Максима спросить. А то эти чудики: тут помню, а тут не помню. Обязательно навещу Колесникова в больнице. Надо успокоить его, что Маша не пропала.

Ну да, не пропадет, если ей очередная дурь в голову не взбредет.

…Глаза у нее красивые. Я еще в больнице это приметил. Грустные, правда. Естественно, ведь память вроде отшибло, а сознание работает. Понимает, в какую ситуацию попала. Вот и грустит.

Лютаев открыл дверцу машины и осторожно трону за плечо задремавшую Машу. Вздрогнув от неожиданности, она пыталась понять, где находится и что происходит.

Антон внес ясность:

— Уснула ты. Вот пришлось разбудить. Мы приехали, пойдем.

Пока поднимались в лифте на 7 этаж, молчали. Антон с интересом рассматривал свою подопечную. А она старательно избегала смотреть на странного незнакомца, предложившего свою помощь.

Кирилл, открыв дверь, замер от удивления:

— Это и есть твоя женщина?!

— Кир, не задавай лишних вопросов. Я сам все объясню. Проходи, Маша.

Каверин и сам молчал, пятясь назад и с нескрываемым любопытством разглядывая спутницу шефа.

— Кирилл, у меня к тебе просьба. Маше негде жить. И я вот подумал, может, ты приютишь ее на какое-то время. А потом, если что, придумаем что-нибудь.

— А «если что» это о чем?

— Послушай, старик, видишь, девушка устала. Ей бы чаю и спать. А мы с тобой потом все обговорим.

Маша слушала перебранку мужчин внимательно и переживала, как бы не пришлось возвращаться на улицу. Но и оставаться на ночь с неприветливым хозяином квартиры было страшновато. Она прониклась доверием к другу Максима Матвеевича, но никак не ожидала, что он оставит ее с совершенно незнакомым мужчиной. Поэтому пока эти двое решали ее судьбу, она тихонько направилась к двери и уже собиралась выскользнуть незамеченной.

Лютаев едва успел удержать путешественницу:

— Машенька, куда это ты собралась? Не бойся, Кирилл тебя не обидит. Он вообще неплохой человек, просто растерялся от неожиданности. Так ведь, Кир?

— Так точно, шеф. Давайте я повешу Вашу курточку, а сами проходите в ванную. Там можно помыть руки.

После чая Кирилл проводил нежданную гостью в свою комнату, мысленно чертыхаясь и посылая в адрес Лютаева трехэтажные ругательства. Маша, настороженно осматриваясь, спросила, закрывается ли дверь на ключ.

— Ой, я Вас умоляю, — рассмеялся Каверин, — будьте уверены, я Вас не побеспокою. — Про себя подумал: «Очень ты мне нужна, замухрышка».