самый роман. Вся сцена построена весьма хитроумно. Может показаться, что рассказчик сражается с Кантом и Рембрандтом, словно желая показать, на что он способен. И он действительно хочет проявить себя. Только на самом деле он сражается с тортом. Он желает доказать, что его стиль находится на такой же высоте, что и это произведение кулинарного искусства. И шоколадным бастионам, и зубцам, и красным ягодам в восточном вкусе найдется достойное соответствие в стиле его письма. То, что повар сделал для кондитерского искусства, рассказчик сделает для литературы. Иными словами, Пруст тренируется на торте. Однажды он, конечно, превзойдет это сахарное творение. Чему станет подтверждением этот самый роман.

Но есть и кое-что еще. То, как Жильберта атакует торт в этой сумрачной, похожей на храм столовой, символизирует то, что герой хотел бы сделать с Жильбертой – и, несомненно, что она хотела бы сделать с ним. Она голодна, и он ведь тоже? – осведомляется Жильберта, с изощренной деловитостью разделывая торт и протягивая кусок рассказчику. Пруст возвращает сахар в эротику. Торт – это, действительно, маленькая смерть.

Сахар – напоминание о быстротечности жизни, о жажде, желании, похоти – то есть обо всем, что затягивает человека в трясину материи.

А что же искусство? Если человек обречен проиграть битву сахару, то не является ли задачей искусства возвести храм во имя всех шоколадных тортов на свете?

Злодеи большие и малые: Вальтер Зернер

Текст написан для выступления на мероприятии под названием «Soirée Dada» в клубе «Форум» 1 апреля 2011 года. Позже в этом же году он был опубликован в журнале Высшей школы дизайна Бекмана.

Дамы и господа! Хотелось бы начать с признания. Я долго сомневалась насчет нашей сегодняшней встречи. Я понятия не имела, что сказать о Вальтере Зернере и его книге «Руководство для мошенников», написанной в 1927 году. И тому есть несколько причин.

Я не привыкла говорить о мелких фигурах в литературной истории. Обычно я имею дело с великими писателями – такими, как Пруст, Джойс, Манн, Вулф, Флобер, Бальзак, Стендаль. И вот теперь передо мной стоит экзотическая задача – произнести речь о литературном маргинале. Вальтер Зернер плавал по-собачьи во всеми позабытом заливе мировой литературы, в то время как огромные круизные лайнеры величественно проплывали мимо и поднимали внушительные волны, угрожающие вынести этого маленького человечка на безлюдный берег. Разве не безопаснее, разве не веселее было бы плыть на круизном лайнере?

Это во-первых. Во-вторых, в книге Вальтера Зернера повествуется о том, как обманывать своих ближних. Что не вызывает во мне особенного отклика. Я же человек честный. Доверчивый. Надежный. Не склонный к манипулированию. Плюс ко всему, Вальтер Зернер беспардонно высмеивает таких, как я: брюнетов, профессоров и подписчиков журналов.

Но есть и третья сторона вопроса. Я литературовед и специализируюсь как раз на данном литературном периоде. Поэтому я спросила себя: что я могу сделать для Вальтера Зернера? Можно, например, поместить его в контекст – рассмотреть творчество Зернера в русле авангардизма, дадаизма, или в рамках антибуржуазного движения, которое берет свое начало в 1848 году. Или же проанализировать стиль его произведений, выделить художественные приемы, образы и мотивы. Можно также пойти по пути сравнения – вспомнить других жуликов и мошенников в литературе.

Поразмышляв так некоторое время, я пришла к выводу, что изначально пошла по неправильному пути. Нужно было спрашивать не «что я могу сделать для Вальтера Зернера», а «что Вальтер Зернер может сделать для меня».

Так что я спросила себя: Сара Даниус, что Вальтер Зернер может сделать для тебя?

Ответ, дамы и господа, такой: Вальтер Зернер мало что может сделать для Сары Даниус, равно как и для всего остального человечества.

1

«Руководство для мошенников» состоит не из рассказов, а из фрагментов. Но описания настолько конкретны и убедительны, что целый мир встает перед глазами. В этом мире герой-повествователь останавливается в отелях, в основном – в крупных европейских городах. Ездит исключительно на такси, никаких вам автобусов. Одевается эксклюзивно, но аскетично. Об аскетизме такого рода писал Пруст; аскетизм этот – следствие приверженности правилам, а не отсутствия аппетита. У Вальтера Зернера не было проблем с аппетитом, но он придерживался правил. Тем более что сам же их и устанавливал. «Придавайте особенное значение хорошо заутюженным складкам. При этом делайте всё, чтобы показать, что вам это безразлично». Господин Зернер также вкушал пищу. Что, как правило, принимало форму утонченного баловства, непременно в ресторане. Устрицы, спаржа, шампанское.

Короче говоря, художественный универсум Зернера – это мир, далекий от буржуазных будней. Жалование, брак, семья, имущество, кредиты и счета не оставляют следа в этом универсуме, как не оставляет отпечатка сожженный кислотой кончик пальца. Это также мир, населенный всего одним человеком; герой-повествователь ведет неравную борьбу с реальностью и по каким-то неясным причинам постоянно оказывается в ситуациях, когда нужно то и дело оглядываться через плечо и на ходу запрыгивать в такси, только затем, чтобы тут же пересесть в другое такси. Всё остальное население состоит из безликих существ, горничных в отелях, официантов, шлюх, аферистов, типов в шляпах и женщин в возрасте от двенадцати до тридцати.

Герой-повествователь одержим желанием контролировать всё вокруг. Он ни за что не будет апрельским дураком; он – всегда тот, кто шутит. Только эти первоапрельские шутки приобретают изысканно жестокий характер. И дело не только в том, что шутки эти разыгрываются 365 дней в году. Главное – мир не должен понять, что его одурачили. Мир просто должен плясать под дудку героя. Как, например, во фрагменте № 300, моем любимом: «Если вы хотите заставить кого-то принять быстрое решение в вашу пользу, пригласите этого человека к себе в отель в одиннадцать часов вечера. Принимайте гостя, сидя на собранном чемодане, и постарайтесь, чтобы ваше тщательно скрываемое нетерпение было очевидным».

2

Книги господина Зернера иногда рассматривают в русле философской традиции, которая восходит к Марку Аврелию и включает в себя таких мыслителей, как Паскаль и Ницше. Выражаясь языком более современным, назовем это традицией «помоги-себе-сам». Это, прежде всего, касается самообладания и контроля над эмоциями в мире, который не хочет подчиняться.

Но такой подход представляется мне ошибочным. Это очевидно – стоит лишь вспомнить о Марке Аврелии. Во-первых, Марк Аврелий – это, несомненно, круизный лайнер, а во-вторых, воззрения Марка Аврелия диаметрально противоположны установкам Вальтера Зернера.

Марк Аврелий рассуждает о том, как справляться с уже происшедшим. Вальтера Зернера заботит иная экзистенциальная проблема, а именно то, что может произойти.