А этот человек запомнил искалеченное, окровавленное тело отца.

– Я думаю, мы должны попытаться сохранить этот дом, – повторил Гуго.

– Знаешь, тебе нужно остаться, когда все уйдут, – сказал Энтони. – Поговорим об этом.

– Что касается остального ее имущества, – сказал Люсьен, – то мы сделаем опись, а вы можете отказаться.

– У вас есть фотографии матери? – спросил Арман.

Он последовал за Энтони к камину, на полке которого стояла фотография в рамочке.

– Вы позволите? – спросил он и, когда Энтони кивнул, взял фото.

– Это снято на последнее Рождество, – сказала подошедшая к ним Кэролайн.

Арман узнал камин, перед которым стоял сейчас. На фотографии он был украшен сосновыми ветками и ярко-красными лентами, поодаль стояла елка, увешанная шарами, ниточками с нанизанными на них попкорном и карамельками в виде тросточек. Под елкой виднелись подарки в яркой упаковке. В центре фотографии находилась пожилая женщина, сидевшая в большом кресле. Над ней и вокруг нее расположились детишки, а три ее собственных ребенка стояли сзади. Все улыбались. Кто-то смеялся.

На баронессе была бумажная корона из рождественской хлопушки, ее лицо расплылось в улыбке, и в ней просматривалось сходство с Маргарет Резерфорд[30].

Белые волосы. Отвислые щеки. Яркие голубые глаза, нависшие веки, как у бладхаунда. Огромная грудь и туловище, чтобы отирать о них руки в муке и прижимать к ним внуков.

Глядя на фото, Гамаш чуть ли не вживую ощущал запах ванильного экстракта.

Он поймал себя на том, что улыбается, и протянул фотографию Мирне.

– Великая герцогиня Глориана[31], – предложил он; она кивнула, и ее улыбка стала еще шире.

– «Мышь на Луне»[32]. – По мере того как Мирна разглядывала фотографию, занимавшую почетное место в доме сына баронессы, на ее лице появлялось все более задумчивое выражение. – Или Харви[33].

– Вы их возьмете, хорошо, – сказал Люсьен несколько минут спустя, когда они собирались уходить.

Это был не вопрос, а утверждение. Под «они» он имел в виду Мирну и Бенедикта. Словно те были мешками с картошкой. Только менее полезными.

– Мне нужно обговорить еще несколько вопросов с Энтони Баумгартнером, – сказал нотариус.

– Oui, – ответил Гамаш.

Кэролайн уходила вместе с ними, а Гуго оставался поговорить с Энтони о будущем дома на ферме.

Немного спустя Мирна, Бенедикт и Арман сидели с Рейн-Мари у камина в бистро. К ним присоединились Клара, Рут и Габри, заказали выпивку.

Электричество подали, телефоны заработали.

– Они смогут приехать только завтра днем, – сообщил Бенедикт после разговора по телефону в баре бистро.

– Кто? – спросила Клара.

– Механики, – ответил Бенедикт. – Мой пикап все еще у дома мадам Баумгартнер. Его нужно отбуксировать и поставить на него колеса с зимними покрышками.

Он стрельнул глазами в Армана, который одобрительно кивнул.

– Я звонил в муниципалитет и настоятельно рекомендовал им проинспектировать этот дом, – сказал Арман. – Думаю, его нужно снести.

– Его еще, наверно, можно спасти, – сказал Бенедикт. – Если Баумгартнеры захотят, я мог бы попытаться.

– И думать об этом не смейте, – сказал Арман. – Кэролайн права. Они должны снести его, а землю продать.

Солнце садилось, небо, перед тем как почернеть, приобрело мягкий синеватый оттенок.

– Вы останетесь с нами на еще одну ночь, – сказала Рейн-Мари Бенедикту.

– Но у меня нет одежды.

– Мы дадим вам что-нибудь, – сказал Габри, оценивая размеры молодого человека. – Думаю, вы размером с Рут. Хотя она немного более мужеобразная.

За выпивкой они рассказали о встрече с семьей баронессы и о том, что она на самом деле считала себя баронессой. Отдаленной родственницей Ротшильдов.

– Отдаление существенное, – сказала Рут.

– Но даже если это правда, – сказала Рейн-Мари, – из этого еще не вытекает, что у нее есть титул и деньги.

– А может, и вытекает, – сказала Клара. – Как узнать?

– Люсьен проверяет, – сказала Мирна.

– Странно слышать, когда ее называют «мадам Баумгартнер», – сказала Клара. – Я знала баронессу, а эта Берта Баумгартнер – кто она?

– Мне понравились ваши слова, – сказала Мирна Арману. – Она и в самом деле похожа на Маргарет Резерфорд.

Рут выпустила виски изо рта назад в стакан и рассмеялась:

– Да, точно. Вот кого она мне напоминала.

– И все же, – ответил Арман Мирне, – думаю, вы близко подошли к самой сути. Не к ее внешнему виду, а к ее личности.

– Каким образом? – спросил Габри.

– «Харви», – сказала Мирна. – Вся встреча с семьей напомнила мне этот фильм.

Клара улыбнулась:

– Элвуд П. Дауд[34].

– Это глупо, – сказала Рут. – Баронесса ничуть не похожа на Джимми Стюарта.

Видя недоуменное выражение на лице Бенедикта, Рейн-Мари сказала:

– «Харви» – это старый кинофильм. Он о человеке…

– Об Элвуде П. Дауде, – сказала Мирна.

– …чей лучший друг – кролик ростом в шесть футов, – продолжила Рейн-Мари.

– Харви, – сказала Мирна.

– Они всюду вместе, – продолжила Рейн-Мари, – но никто его не видит.

– Оно и понятно, – сказала Рут. – Ведь он кролик ростом в шесть футов.

– Они пытаются убедить Элвуда, что никакого Харви не существует, – сказала Клара.

– Они думают, что он спятил, – сказала Рут, гладя Розу. – Пытаются привлечь его на свою сторону.

– Это напоминание о том, что, если кто-то счастлив, может быть, это единственная реальность, которая имеет значение, – сказала Рейн-Мари. – Какой вред от веры в гигантского белого кролика?