– А я один раз написала целую книгу. Как вы, Айше, – Селин, видимо, надоело слушать мудрые советы Джан, и она переметнулась в другой лагерь. – Мы путешествовали вдоль черноморского побережья, и я каждый день записывала, где мы были и что видели.

– Какая же это книга? Это дневник и все! – фыркнула недовольная Гюзель.

Ей совершенно не нравилась сложившаяся ситуация. Она привыкла быть единственной пишущей в своей компании, щеголяла профессией, как красивым платьем, писательство было ее заповедной территорией с грозной табличкой «Частное владение». И вот на эту территорию беззастенчиво вторгаются, а табличка никого не пугает, кроме доверчивой Софии. Можно подумать, что это общедоступный национальный парк! Покупай билет – и входи. А некоторые, вроде Селин, норовят и вообще без билета…

– Бывают романы в форме дневника или переписки, – постаралась смягчить интонацию журналистки Айше. – Довольно распространенная и интересная форма. Главное тогда – развивать сюжет во времени и пространстве.

– Ну, у Селин там наверняка никакого сюжета. «Мы приехали», «мы увидели» – и все. Думаешь, это кому-нибудь интересно читать? Кроме тебя самой и участников поездки, да и то если ты на каждой странице упоминала их имена? – Гюзель была неумолима и беспощадна к оккупантам.

– Ты, конечно, считаешь, что главное – придумать сюжет? – с непонятной насмешкой спросила София. – Ты у нас на это мастер!

– В том-то и дело, что сырой кабачок, абсолютно сырой! – услышали они взволнованный голос Элиф, потому что Гюзель ничего не ответила, и Айше показалось, что она смутилась. – Трешь его на терке…

Эминэ и Семра с интересом внимали истории превращения сырого, абсолютно сырого кабачка в необыкновенно вкусный салат. Как почти все турецкие домохозяйки, подающие каждый вечер на стол не меньше трех-четырех блюд, готовые в любое время дня и ночи принять гостей и не помышляющие о том, чтобы подсунуть мужу вчерашний суп или жаркое, они без малейшего напряжения схватывали и запоминали список ингредиентов и последовательность операций, не нуждаясь в заметках и тетрадках для рецептов. Не много было такого в области кулинарии, что могло бы их удивить, а уж если нечто подобное встречалось, они спешили с волнением сообщить эту новость непосвященным коллегам, как свежую, еще не распространившуюся сплетню. Сырой кабачок – представляете?

Айше вдруг вспомнилось, как когда-то, давным-давно, она, маленькая, сидела в кругу подруг своей бабушки, и те женщины точно так же с горящими глазами и неподдельным интересом говорили и слушали, что «на одну пачку маргарина надо два стакана муки» и что «очищенный артишок бросить в воду с лимоном», а «в такой рис добавить чуточку сушеной мяты», а «бамию для этого блюда лучше брать мелкую», а «тесто поставить на полчаса в холодильник», а хлеб для завтрака лучше печь не так, «а вот послушайте как». С равным самозабвением они обсуждали только предстоящие и совершившиеся помолвки, свадьбы, роды, плохие отношения в семьях соседей и прекрасные в своих. Те женщины из ее детства даже дома не снимали косынок-тюрбанов, из-под длинных юбок у них выглядывали широкие шаровары из цветастой ткани, они не выпускали из рук вязания и могли при этом покачивать ногой люльку с младенцем, – они, те женщины, были совсем другие, давно забытые, но они… да, они были точно такие же, как эти, городские, современные, причесанные у знакомых парикмахеров, в тонких чулках и нарядных блузках. Они так же любили сладости и тонкие золотые браслеты, кулинарные рецепты и чужие проблемы, коварную женскую дружбу и любезные диалоги с подтекстом.

– …добавляешь укроп, чеснок, немного молотых грецких орехов, заправляешь йогуртом – и готово.

– Вот и роман, наверное, так, – смеясь, произнесла Дилара. Эта женщина нравилась Айше все больше и больше. – Берешь сюжет, добавляешь характеры, чуточку любви, парочку трупов, посыпаешь кошмарами и страшилками – и готово!

– Точно, – обрадовавшись поддержке, подхватила шутку Айше. – Очень похоже. И вдохновение вдохновением, а рецепт все же надо знать. Или как минимум уметь нарезать овощи и разделать рыбу.

– Раз уж вы, интеллектуалки, заговорили-таки о еде, – услышав последние слова Айше, сказала вошедшая в гостиную Лили, – то поешьте, пожалуйста. Все остынет, и придется разогревать. Гюзель, ты любишь такие пирожки, может быть, тебе еще положить?

Айше вопросительно посмотрела на золовку.

Элиф, как ни странно, оказалась права: никто не заговаривал ни о каких отравлениях, и было непохоже, чтобы кто-нибудь из этих общительных и на вид вполне нормальных и обыкновенных женщин смог бы сохранить молчание, приди им в голову то, что пришло Элиф. Разве что умышленно. Может, здесь еще кто-нибудь такой же умный и тоже решил заняться околодетективной самодеятельностью? И что теперь делать? Угощение разносила прислуга; перед каждыми двумя сидящими рядом дамами стоял отдельный маленький столик и на нем две тарелки с заранее разложенными пирожками, салатами и прочими вкусностями. Тарелки всем поданы одинаковые; если вообразить, что и сегодня кто-то кого-то намерен отравить, то сделать это могла только хозяйка на кухне, да и она никак не могла знать, кому достанется та или иная тарелка, поскольку не она их разносила. Впрочем, и еду, скорее всего, не она раскладывала. К тому же хозяйки менялись, а отравления все равно происходили.

Если происходили.

И что дальше? Никто же не встанет, чтобы посыпать какой-нибудь гадостью чужой кусок торта. Чай? Но его опять же наливают на кухне в прелестные фарфоровые чашечки и приносят уже готовым. Одно из двух: либо все подозрения Элиф – полная чушь, либо сегодня из-за наличия прислуги женщины лишены возможности устроить милую неразбериху под предлогом помощи хозяйке, и на этот раз угощение не опасно.

Элиф ответила на вопросительный взгляд Айше не поддающейся истолкованию мимикой и легким пожатием плеч. Мол, что делать – не знаю, тебе виднее.

– Айше, дорогая, надеюсь, вы не на диете? Попробуйте печенье, Гюльтен только что испекла, и торт свежий, час назад из кондитерской привезли, – видя, что она не принимается за еду, сказала Лили.

– Спасибо, обязательно все попробую…

– Конечно, она не на диете! Зачем ей? Как и мне, ха-ха-ха! – заколыхалась от смеха Джан. – Ей диета пока ни к чему, а мне – уже! Правда, Филиз, душечка? Мы с тобой можем спокойненько кушать сколько хотим. И кто придумал, что тощие более привлекательны? Мы, толстые, меньше нервничаем, и живется нам куда веселее, правильно? Ха-ха-ха! А вы считайте, считайте калории, жиры, углеводы…

– Говори, пожалуйста, о себе! – вдруг резко и почти зло, совершенно неожиданно среди общего благодушного, любезного лепетания и вежливого обмена репликами прозвучал голос Филиз. Айше сообразила, что вошедшая с ними вместе обтянутая черными брюками и яркой водолазкой дама, похоже, не утруждала себя участием в общих разговорах. Только раз произнесла что-то о моде и своей одежде, что-то про сочетание красного и черного – и произнесла тоже весьма злобно. А больше, кажется, она вообще ничего никому не говорила. Хотя нет: она о чем-то тихо шепталась с хозяйкой, в стороне от всех, когда Лили то ли собиралась выйти на кухню, то ли только что вернулась в гостиную. Судя по всему, слова Джан задели ее за живое: лицо Филиз пошло пятнами, почти сравнявшись цветом с ее модной водолазкой, и перекосилось от гнева.