Когда я оглядываюсь, чтобы поблагодарить ее, она уже ушла, поэтому я тянусь за зарядным устройством. В ту секунду, когда оно оказывается у меня в руках, я слегка съеживаюсь. Мне некому позвонить или написать, обратиться за помощью. Никого. И за последние шесть месяцев, с тех пор как я покинула Физерстоун, меня это устраивало. Никакого постоянного присутствия моих родителей, следящих и контролирующих каждый мой шаг. Никаких фальшивых друзей, скармливающих мне сплетни, которые мне не нравятся, и никаких стрессов от академической жизни тоже.

Единственное, ради чего я действительно хочу зарядить свой мобильный телефон, — это моя последняя навязчивая идея. Игра в гребаное судоку. Я спрятала приложение в папке "Здоровье и фитнес", чтобы никто не видел моего "ненужного удовольствия", но она поддерживает меня в движении больше, чем я готова признать.

Подключив шнур рядом с феном, я быстро вставляю его в телефон и кладу на прикроватный столик, чтобы он мог зарядиться, прежде чем снова сосредоточиться на своих волосах.

Теперь, когда Нонна просунула голову, чтобы увидеть меня, я чувствую себя спокойнее. Я не знаю, как ей это удается. Раньше я очень серьезно относилась к своей личной жизни и сошла бы с ума, если бы кто-то вот так ворвался, но она не только просто появилась, ее присутствие меня тоже успокоило.

Это безумие.

Слегка сбитая с толку вихрем, которым является Нонна, я хватаюсь за ручку фена в тот самый момент, когда загорается экран моего мобильного телефона, показывая уведомления с именем Луны, написанным повсюду.

Это еще одна вещь, которая меня беспокоит, и я не знаю, как с этим справиться. Я сказала ей забыть об этом, но она здесь… продолжает давить на меня, несмотря на все, что я сделала с момента нашей первой встречи.

Сейчас не время просматривать эти сообщения, иначе я вернусь в душ и потрачу больше двадцати минут, которые дала мне Нонна. Она может быть здесь в любой момент, если я не появлюсь.

Словно прочитав мои мысли, экран снова загорается, но на этот раз это входящий вызов. Я подумываю притвориться, что не вижу этого, но Луна будет продолжать преследовать меня, если я не возьму трубку.

Сделав глубокий вдох, я тянусь за своим мобильным, отвечая на звонок и поднося его к уху. Я не произношу ни слова, но в этом нет необходимости, потому что Луна зовет меня по имени.

— Рен, ты меня слышишь?

— Я здесь. — Ее вздох облегчения очевиден, и это только усиливает мое замешательство. Я не знаю, как обращаться с кем-то, кто пытается быть… милым? Заботливым? Прощающим?

Черт, я не знаю, что это такое, но я ничего из этого не заслуживаю.

— Почему твой мобильный был выключен? — Я поднимаю брови, глядя на нее, как будто она меня видит, но продолжаю молчать. Когда она понимает, что я не собираюсь потакать ей, она вздыхает, когда я откидываюсь на спинку кровати, прислоняясь спиной к изголовью.

— Зачем ты звонишь, Луна? — Спрашиваю я мрачным тоном, ожидая ее ответа.

— Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке, — говорит она, как будто это действительно так просто, и это заставляет меня недоверчиво покачать головой.

— Я в порядке.

Мой короткий и резкий ответ явно не удовлетворил ее. — Они хорошо с тобой обращаются?

После быстрого обзора своего окружения и мысленного сравнения того, что я испытала до этого, я понимаю, что со мной обращаются гораздо лучше, чем я заслуживаю, после того дерьма, которое я провернула с Де Лука. Однако я ничего этого ей не говорю, это было бы проявлением уязвимости и слабости. — Разве это имеет значение?

— Она заботится о твоей безопасности, Рен.

Джессика Уотсон. Я узнала бы этот голос где угодно.

Лучшая подруга Луны, рыжеволосое солнышко из Академии Физерстоун, которая каким-то образом умудряется видеть легкость во всем. Кроме меня, конечно, только Луна продолжает так давить на меня.

Однако, когда я слышу голос Джесс, это мало успокаивает меня, заставляя чувствовать себя так, словно с ними двумя я нахожусь под микроскопом, и я не могу этого вынести. — Тебе действительно не стоит заботится о моей безопасности или о чем-то еще, Луна. Это, блядь, того не стоит. Я выполнила свою работу, как ты просила, и защитила тебя, когда это было необходимо. С меня хватит. Таково было соглашение.

Я не могу вымолвить ни слова, стиснув челюсти и закрыв глаза, пока пытаюсь выровнять дыхание. Признание братьям Де Лука в том, что мой отец сделал со мной ранее, скручивает мои эмоции в узлы, и я чувствую себя как провод под напряжением, готовая взорваться.

— Ты права. Ты сделала то, о чем договаривались, но ты также сделала и больше. Тебе не нужно было поднимать оружие, чтобы защитить меня, но ты это сделала, и это кое-что значит для меня, — почти успокаивающе объясняет Луна в конце разговора.

— Но, не должно, — выпаливаю я, чувствуя себя все более и более чувствительной с каждой секундой, пока я отвечаю на звонок.

— Мы собираемся помочь тебе, Рен. Я разбираюсь с беспорядком, который Тотем оставил после себя с русскими, а также с Де Луками, но в данный момент русские полностью вышли из-под контроля. Как только я возьму их под контроль или, на данном этапе, уничтожу, я смогу сосредоточиться на том, что кажется проблемой с итальянцами. Но прежде всего я хочу, чтобы ты вернулась целой и невредимой. — В ее тоне есть знакомая мне резкость. Ее решимость и сила воли не похожи ни на что, что я когда-либо видела раньше, даже от моего собственного отца.

— Не трать впустую свои ресурсы, Луна. — Мои слова звучат скучающе, я отчаянно пытаюсь скрыть эмоции, бурлящие внутри меня, в то время как Джесс насмехается на другом конце провода.

— Напомни мне, почему мы ей помогаем? — бормочет она, и именно этот вопрос крутится у меня в голове, но, к счастью, к моему облегчению, Луна ей не отвечает.

— Сиди тихо, Рен. Я разберусь с этим, — вместо этого советует Луна, вероятно, ответит своей подруге, когда закончит разговор.

— Не спешите, — бормочу я, на что с их стороны на мгновение наступает пауза, прежде чем Джесс заговаривает.

— Почему?

Это одно слово имеет такой вес, что я чуть не задыхаюсь от ответа, когда он срывается с моих губ.

— Мне буквально некуда больше идти.

С этими словами я заканчиваю разговор, не желая испытывать еще один намек на жалость с чьей-либо стороны.

Я пережила и худшее.

Я выживала и в более