class="p1">Искрящаяся птица подлетела к Relicto Morten и зависла в воздухе. Тот дергался в конвульсиях, как припадочный. И как к такому подступиться?

Птица клюнула его, шарахнув разрядом молнии. Тот разразился нечленораздельными проклятьями. Он беспорядочно размахивал руками, а на лице виднелась гримаса гнева и отвращения. На уголках его рта показалась пена.

Relicto Morten наверняка не желал сдаваться врагу в плен.

— Линталия, я всё понимаю, — сочувствующе, но строго сказал Гаран, — я и сам не рад его трогать. Но времени на брезгливость у нас нет, понимаешь?

Птица неохотно взяла тело Relicto Morten в сферу и подняла в воздух. Затем шарахнула добротным разрядом молнии, чтобы угомонить.

— Только не бей слишком сильно, — бросил через плечо Гаран.

Он дошел до кустарников в центре острова, что поросли на песке, и удовлетворенно потёр шею,

— А то загорится ещё, не дай Ева. Я не против сжечь это убожество с глаз долой, только обидно будет, мы ведь его с таким трудом и везением схватили. А я уж было отчаялся, что нам придётся возвращаться к Госпоже с пустыми руками. И Адамант вернули, и Зирану воскресим, и плащ захватили в придачу — просто сказка, а не день!..

Тут он внезапно одурел. Слова встали поперек горла, как толстенная кость. Глаза расширились, а рука замерла на шее.

Битва при Варкулетти.

Семь лет назад, 898 г.

Он открыл глаза. Как плывущие облака затмили солнце. Свет потускнел и уже не так сильно палил в глаза, как… А сколько он пролежал тут без сознания?

Взгляд затуманила мутная пелена, сквозь которую виднелись неподвижные фигуры с острыми контурами на фоне блеклого неба. Уныло завывал ветер. Иногда в нем можно было расслышать шепот призраков, гуляющих в округе. Их мертвые тела укрывали землю так, что яблоку негде упасть.

Актеон поднес руку к лицу, и та упала, как тряпка. Запястье неохотно проволоклось по земле, пальцы потянули цепочку карманных часов.

«Выходит, я пролежал так всего десять минут? — подумал Актеон. — И когда эти блеклые облачка успели налететь и закрыть солнце? Кажется, десять минут назад небо было ясное и чистое…»

В голову Актеону пришла мысль, и он тут же отмел ее в сторону. Если принять эту мысль, то придется столкнуться с липким туманным страхом, который шел с мыслью неразлучно.

«А может, я пролежал здесь целые сутки?..»

Тут он рассмотрел, как к нему шагает потрепанный кардинал Сильвестер.

«Он тоже выжил? Но тогда почему вернулся за мной только спустя сутки, а не сразу после обстрела осколков? Меня должны были доставить к ближайшему лекарю, а не оставлять на корм воронью… Ну, или я пролежал здесь всего десять минут».

Август Сильвестер тяжело дышал. Кажется, он был ранен. Но не останавливался, чтобы восстановить силы и залатать раны при помощи глифа жизни. Отрешенный взгляд кардинала вперялся куда-то сквозь землю.

Так выглядел последний воин, оставшийся в живых после боя.

«Наверное, ищет выживших. Или меня, — предположил Актеон и почувствовал, как вздохи причиняют ему острую боль в груди. — Уф-ф! Мне бы лечение пригодилось. Кажется, в ребре застрял темный осколок».

В спину кардинала что-то громко вонзилось.

Трехпалые когти выглянули наружу из груди. С тонких лезвий стекла багровая кровь. Сильвестер повалился ничком, а на его месте показался Шамаха в черном шипастом доспехе, источая ауру густого мрака. Он стоял с освещенной стороны, а потому казался одной сплошной тенью с еле видными очертаниями.

Переступив через убитого, он направился к Актеону.

«Нужно что-то сделать. Защищаться…»

— Бал… — прохрипел он, с трудом ворочая языком, — С-с… Сас…

— Нет, не угадал, никакой я тебе не Сас. — Раздался сардонический голос убийцы из-под шлема. Он наставил когти на Актеона. — Лучше помолчи, ценитель чая. И послушай.

Он бессильно расслабился.

— Я хочу, чтобы ты передал кое-что Магистрату от меня. — Он нагнулся и навис над Актеоном, проговаривая по слогам: — “Не лезь-те ко мне, гряз-ные псы”, и желательно слово в слово, иначе послание не передаст всей полноты моих чувств. Усёк?

Шамаха приблизился к его лицу почти вплотную. Через забрало не было видно ничего, кроме густых теней.

— Можешь не отвечать. Я вижу, что усёк. — Он достал из-за спины окровавленный осколок от своего доспеха, похожий на обсидиановый кристалл. — Смотри, я достал его из затылка кардинала. Перед смертью он хотел смыться, но с такими ранами шибко не разбежишься.

«Кардинал хотел позорно сбежать от противника? И это имея при себе четыре боевых глифа?» — промелькнуло у Актеона.

— Он так испугался, что сделал шагов десять, прежде чем я не добил его. Десять шагов с этим вот осколком в затылке. Представляешь?

Шамаха выдержал паузу, сидя на корточках. И продолжил:

— Я хочу оставить этот осколок тебе на память. На, держи.

Он аккуратно сунул осколок в ослабевшую руку. Разбитые карманные часы он положил рядом.

— Это семечко. Потеряешь ты его, или заменишь на другое — не важно. Семечко всегда будет при тебе. Чтобы однажды ты посадил его, как я посадил только что. Не забывай о нём.

Заостренный кусочек Осколочного доспеха рассыпался спустя некоторое время. Но Актеон сохранил его в памяти. Пусть, и не зная зачем, даже супротив своей воли.

Гаран Шульц отшатнулся назад на подкосившихся ногах и плюхнулся наземь. Он вертел в руках окровавленный метательный клинок. Такими клинками Иностранный Легион обстреливал пляж. Адамант протопал с ним, застрявшем в затылке, добрых сто метров вглубь острова.

Доспех, видно, настолько тупой, что и бревна глазу не заметит.

— Тупая, тупая жестянка… — прошептал Гаран ошарашенным голосом.

Холодный завывающий ветер трепал его потускневшие русые волосы.

— Как это вообще получилось?.. Как?..

Взгляд размывался от подступающих слез, а горло душил подкативший ком.

Мозг поврежден. Зирана мертва. Окончательно.

Голова сестры-близнеца покоилась в траве. Трава бесцветная, словно что-то поглотило яркую зелень. Распахнутые глаза и рот делали голову похожей на восковую, только у воска не текла кровь.

Адамант стоял рядом с раскрытым шлемом, как неусыпная и равнодушная ко всему стража. Гаран сидел совершенно один, чувствуя себя одинокой пальмой на необитаемом острове.

— Гаран…

Он поднял голову. Сияющие топазом глаза раскраснелись, а губы задрожали.

— Гаран, ты ведешь себя как половая тряпка! Кто из нас мужчина, в конце концов?

Он охватил голову руками, пальцы впились в волосы.

— Гаран, — девичий голос смягчился, — я не хотела тебя…

— Тебя нет! — истерично выкрикнул он. — Я не хочу сходить с ума!

— Да ты и не сходишь, дурень! — голос прозвучал резко. — Заткнись уже и послушай.

Гаран уставился на мертвую голову, хлопая глазами.

— Ты ведь мертва… И рот