– Решил отпираться. Боишься?

Взяв все же стакан, Люка посмотрел чай на свет:

– Да нет, Заурбек Владимирович, здесь другое слово.

– Какое?

– Ну а честно, вы сами бы не боялись?

– Я? А чего?

– Как чего? Ведь за это знаете, что бывает? – Пригубив, Люка поставил стакан.

– За что «за это»?

– Ясно, за что. За заклад[23].

– За заклад. Вот только за заклад кого?

– Как кого? Понятно, кого. Мы же не дети.

– Верно, не дети. Но ведь ты сам не знаешь, кто к тебе приходил, чтобы узнать об Азизове?

Люка задержал взгляд на стакане. Хмыкнул:

– Знаю, не знаю, мое дело.

– Может, это просто был черт[24], который взял тебя на гецилло[25]?

– Ничего себе черт.

– Значит, не черт? Ну тогда ты его уже заложил. Раз все рассказал Азизову.

Скривившись, Люка сделал вид, что изучает что-то в окне. Сказал, не поворачиваясь:

– Кто докажет?

– Доказывать не нужно. У нас есть протокол показаний Азизова. Хочешь почитать? – Поскольку Люка не ответил, Габелая добавил: – Точнее, ты рассказал об этом не Азизову, а Деренику Аракеляну. Чтобы тот передал Азизову. Ты ведь не хотел ссориться с Робертом Арутюновичем. Правильно?

– Ладно. – Покрутив брелок, Люка спрятал его в карман. – Ладно, Заурбек Владимирович, ваша взяла. Спрашивайте.

– Спросим. Только зря ты насчет «наша взяла». Что он к тебе-то пошел? Он же гопник[26]. Разгонщик стопроцентный[27]. Должен же он в мастях разбираться? А, Люка? Тем более, просить близец[28]на Азизова? То есть на своего же. И у кого. У тебя!

– Заурбек Владимирович, я же сказал, спрашивайте.

– Сейчас. Только вопросы будет задавать Андрей Викторович. Не возражаешь?

– Мне без разницы.

– Вы помните точную дату? – спросил Рахманов. – Когда это было?

– Точную дату… – Люка какое-то время смотрел в потолок. – Не помню. Где-то в середине мая. После праздников.

– Как этот человек вышел на вас?

– Очень просто. Утром я выхожу из дому… Да, утром…

– Не помните точно, во сколько?

– Точно не помню. Часов в одиннадцать. А он сидит около дома, на скамейке. Я на него сначала никакого внимания не обратил, мало ли кто может сидеть. Сел в тачку. Смотрю, он подходит.

– Вы сказали: мало ли кто может сидеть. То есть вы этого человека не узнали?

– Да я вообще его не знал. В первый раз увидел.

– Опишите, как он выглядел?

– Сейчас… Такой немолодой. Лысый. В смысле, волос почти нет. Беки[29]светлые. Нос ни большой, ни маленький. Кругляшком. Губы тонкие. Вроде все.

– Во что он был одет?

– Одет… Сейчас… На нем была куртка. Темненькая, «прощай молодость». С алюминиевыми пуговицами. И брюки – серые, по-моему. Рубашка то ли в полоску, то ли в клеточку. На ноги не смотрел. Но, наверное, в том же примерно роде. Все брон-ю[30]. В смысле не новое.

– Вы заметили какие-нибудь особые приметы? Родинки? Шрамы? Татуировки?

– Наколок у него нет. Родинок тоже. Шрамы… – Рогава прищурил один глаз. – В смысле шрамов, вот здесь… – Провел ладонью по правой стороне шеи. – То ли пописали[31]Пописать (вор. жарг.) – нанести ранение бритвой. его когда, то ли что. След остался. Слабый, но остался. Я как раз под ним сидел. В тачке. Ну и заметил.

– Значит, этот человек подошел, когда вы сели в машину?

– Да. Подгреб, остановился. Ну и так, с подначкой: «Люка, привет. Как жизнь?» Я сначала не врубился. Смотрю на него – что за лох. Нормально, говорю, жизнь, только вот чем обязан? Что надо от меня? Ну, а он: «Привет тебе от Додона». Я чуть не упал.

– Додон, это кто? – спросил Рахманов.

– Додон? Мой ближайший кореш. Самый ближайший.

– Додон это Гела Алексидзе, – пояснил Габелая. – В настоящее время находится в Кулунде. В ИТК строгого режима. По сто пятьдесят третьей.

– Значит, этот человек сказал, что знает вашего друга… – напомнил Рахманов. – Дальше?

– Ну я спросил его кое-что про Додона.

– Что именно?

– Да ничего особенного. Кто он есть. Какая у Додона масть. Как выглядит. Где сейчас.

– Не спрашивали, где они познакомились?

– Спрашивал. «Мы с детства знакомы». Вы же знаете: деловые об этом никогда не говорят.

– Понятно. А на остальные вопросы ответил?

– Ответил. Так, будто они братья. И смотрит на меня с улыбочкой. Я, говорит, могу еще пару приветов передать. Только, может, разрешишь сесть рядом? Я прикинул: по виду и разговору вроде деловой. Пожалуйста, говорю, садитесь. Он сел, и я сразу просек, что куда. Понял, кто это. И как вести с ним толковищу[32].

– Что же вы поняли?

– Понял, что это зычара[33]. Наикрутейший. Блатняк[34], каких в зоне раз-два, и обчелся. Знает все. Все, от и до. У меня сразу язык обсох и очко заработало[35].

– Почему? – спросил Габелая.

– А кто его знает, что он сделает. Вынет сейчас волыну[36], и где мои семнадцать лет…