– Он никак не назвался. Но я понял – его зовут Женя.

– Знаете, как его фамилия?

– Не знаю. Про фамилию не интересовался.

– Что было после того, как вы выгрузили бритвенные лезвия?

– Ничего. Я им дал деньги, и они уехали.

– Сколько денег вы им дали?

– Пятьдесят тысяч. По двадцать пять на брата.

– Кроме этой, у вас были еще встречи с человеком, стоящим перед вами?

– Нет. Я видел его только раз, тогда.

– Может быть, вы общались другим способом? По телефону? По почте?

– Нет. Ни до, ни после я с ним не общался. Один раз увидел и все.

– Опишите внешние признаки, по которым вы опознали этого человека. Что дало вам понять, что это именно он?

Аракелян пожал плечами:

– Да узнал я его. Вот и все. Лицо у него то же самое. Глаза, волосы. Сам из себя он тот же. Что еще надо?

– Может быть, вспомните какие-то особые приметы? В чертах лица? В сложении? В других внешних признаках?

– Особые приметы… – Аракелян довольно долго молчал. – По-моему, наколка у него была на руке.

– Наколка, то есть татуировка?

– Да. Татуировка.

Рахманов посмотрел на Клюева, обе его руки были опущены. Ладони повернуты внешней стороной вперед. Перевел взгляд на Аракеляна:

– На какой руке была татуировка?

– Не помню. И что наколото было, не помню. Помню только место. Вот здесь. – Подняв руку, тронул место между большим и указательным пальцами.

Рахманов сказал, обращаясь к Клюеву:

– Пожалуйста, поднимите руки.

Усмехнувшись, Клюев медленно поднял руки. Между большим и указательным пальцами левой руки была татуировка: чайка, летящая под солнечным полукругом.

– Та самая татуировка? – спросил Рахманов.

– Да. Узнал я эту наколку. Чайка на солнышке.

– Спасибо. Вы свободны.

Подождав, пока Аракелян выйдет, Рахманоь вместе с понятыми подписал протокол предъявления для опознания. Затем Саенко, также без конвоира, пригласил в комнату Азизова. Тот тоже опознал Клюева.

Подписав второй протокол, Рахманов вместе с Клюевым вернулся в свой кабинет. Сели за стол. Подождал, пока сядет Клюев. Сказал:

– Ну что, Клюев? Расскажете, как все было?

– Гражданин следователь, о чем вы?

– Вы знаете, о чем. По-моему, уже пора. Упорствовать бессмысленно.

– Но я ведь все рассказал. А этих, которые тут что-то наплели, я их первый раз вижу.

– Так-таки первый раз?

– Да. Ясно ведь, что они меня раньше не видели. Особенно тот, первый. Наколку даже не мог описать.

Рахманов нарочно выдержал паузу, просматривая протокол. Наконец отложил бумаги:

– Клюев, попробую объяснить некоторые тонкости. То, каким образом была опознана татуировка на вашей левой руке, лишь подтверждает точность опознания.

– Это почему подтверждает? Как это?

– Так. Опознающий видел вас довольно коротко и вряд ли мог запомнить рисунок татуировки. Да и ни к чему было. Опознающий запомнил лишь факт: у вас на руке была татуировка. Вот если бы, допустим, опознающий с предельной точностью описал рисунок, у следствия и суда могли возникнуть сомнения. Понимаете?

Клюев некоторое время молчал. Ответил, глядя в окно:

– Понимаю я, не понимаю, но этих людей не видел.

– В таком случае придется провести очную ставку.

– С кем это очную ставку?

– С теми, кто вас опознал. Вы готовы к очной ставке?

– Допустим, не готов. Что тогда?

– Почему не готовы?

– Потому что видеть их у меня нет желания.

– И все же увидеть их вам придется. В показаниях этих людей и в ваших есть серьезные противоречия.

Когда в кабинет привели Аракеляна, Рахманов его спросил:

– Скажите, Аракелян, вы знаете этого человека?

– Знаю, – бесстрастно подтвердил Аракелян.

– А вы, Клюев, знаете этого человека?

– Нет. Узнал только сегодня.

Оба сидели, не глядя друг на друга. Выждав, Рахманов сказал:

– Получается, кто-то из вас дает заведомо ложные показания.

Клюев пожал плечами. Лицо Аракеляна выражало откровенную скуку. Рахманов прервал тишину:

– Ну что же, будем выяснять, кто из вас дает эти ложные показания. Аракелян, чем вы можете подтвердить, что видели сидящего перед вами человека?

Аракелян не спеша почесал мизинцем в ухе:

– Я могу подробно описать кабину, в которой он сидел. Того, второго, который с ним приехал. Их одежду. Все остальное.

– Если вам предъявят второго, сидевшего в кабине, вы сможете его опознать?

– Смогу. Так же, как и этого.

– Чем еще вы можете подтвердить, что знаете сидящего перед вами человека?

– Чем… Гражданин следователь, я ведь не только его видел. Я заплатил ему серьезные деньги. Двадцать пять тысяч. И доказать, что он был в Сухуми и общался со мной, мне раз плюнуть.

– Что ж, докажите.

– Ну. Я его устроил в гостиницу. Нашу, сухумскую, «Тбилиси».

– Сами?

– Сам я его туда не возил. Но это подтвердит дежурная. Я купил ему билет СВ до Москвы. Можете допросить проводников. Они подтвердят. Я навел его на шабашников, которые разобрали на свалке его машину.

Клюев посмотрел на Аракеляна в упор. Тот повел подбородком:

– Смотреть на меня не нужно. Колись, парень. Колись, колись.

Клюев выдавил сквозь зубы:

– Сучара.

Аракелян недобро усмехнулся:

– Придет время, я тебе эту «сучару» в глотку вобью. Понял?

Клюев отвел глаза. Аракелян добавил:

– Учти на будущее: порченый товар в Сухуми возить не нужно. Там этого не любят. Ну, а с сучарой… С сучарой еще разберемся. Время есть.

Рахманов посмотрел на Клюева:

– Насколько я понял, вы признаете, что знаете этого человека?

Важный момент. Впрочем, Клюев себя уже выдал.

Довольно долго Клюев сидел молча. Наконец сказал, не поднимая глаз:

– Признаю.

– Точно признаете? Отказываться не будете?

– Признаю. Только врет он насчет двадцати пяти штук. Не давал он мне столько.

– Сколько же он вам дал?

– Штуку дал. Одну.