после услышанного, ему хорошенько подчистят память.

Я сглотнул засевший в горле ком. О Голицыных читал, но не нашёл в глобале ни одной фотографии. Словно они, как вампиры, не отображались на снимках. Спорю, что для этого тоже есть специальное заклинание. В магическом мире всё просто объяснить.

Однако всё что происходило сейчас я объяснить не мог…

— Вижу, что у вас много вопросов, юный князь, — с усмешкой продолжил Голицын.

В нескольких сантиметрах от лица застыла раскрытая пасть Зубастика, полная острых, точно иглы, зубов. Я не мог закричать, позвать на помощь, мешали артефакты в стенах. Ещё при входе заметил, как от них исходит лёгкая магия. Да и кто бы мне здесь помог? В коридоре были одни стражники.

Поэтому я приложил все силы на сохранение спокойствия. Когда тебя загоняют в угол — главное — не поддаваться панике.

— Алексей Дмитриевич, как вы знаете, сперва регаты появились на Африканском континенте. Потом начали расползаться по миру.

Я повернул голову к князю Голицыну и ответил такой же усмешкой:

— И вы чудесным образом с ними подружились?

— Нет, у нас нет ни дружбы, ни взаимопонимания. Но с приходом регатов начала развиваться магия. Монстры стали напитывать ей наш умирающий мир. Без них, к этому моменту мы с вами были бы простыми смертными.

Хотелось ответить, что я пришёл из мира, где магия осталась лишь в сказках. И разве это плохо? Технологии вышли на новую ветвь развития, люди создали искусственный интеллект и летающие машины. Уверен, что скоро потенциал мира техники превзошёл бы всё, на что способна магия. Но если я начну об этом говорить, то подпишу себе смертный приговор.

— Перед тем как создать ветвь магии видящих в империи, мы договорились с императором, что наша пойдёт на сдерживание, а не уничтожение. Тогда империя сможет развиваться, обгонять другие страны, — продолжил Голицын.

Ну твою ж… Люди умудрились даже опасных монстров приписать к политике. Да я такими темпами начну жалеть регатов! Зубастика уж точно, за проникновение в его голову.

— Хотите, чтобы я присоединился? — процедил я.

— Или умер. Выбор за вами. Буду честен, мы и без вашего рода прекрасно справлялись.

— Мой отец отказался?

— Да. Ваш род уже давно сам по себе. У нас была договорённость: вы не мешаете нам, мы не трогаем вас. Но раз вы пришли с совершенно другими намерениями, то мы вынуждены пересмотреть условия сделки.

И тут в голове сложился пазл. Ментальная магия. Шолоховы и Голицыны. Смерть отца.

— Вы нарушили сделку тогда, когда убили моего отца, — процедил я.

А сам направил всю свою силу на восстановление связи с Зубастиком. Соединяющая нас магическая нить словно была пережата. Перевязана другой, что сейчас управляла моим питомцем. И этот узел было крайне сложно развязать. На это требовалось время, которого не было.

— Не пытайтесь нас обмануть, Алексей Дмитриевич. Мы не приближались к вашей семье.

— У меня есть доказательства. Призраки, которые видели всё своими глазами, — я продолжал тянуть время.

— Я не в курсе.

— Теперь вы пытаетесь меня обмануть. Я подросток, но отнюдь не наивный.

Да, нависшая над моей головой опасность не мешала мне говорить нагло. Я не собирался стелиться перед теми, кто разрушил мою семью.

— Далеко ваши призраки? Мне известно, что они не умеют врать.

— Рюкзак остался у охраны.

— Хорошо.

Стоило князю это сказать и сделать шаг в сторону выхода, как у меня получилось разорвать связь. Магическая нить вновь заполнилась энергией, соединяя меня наши с питомцем сознания.

Зубастик поднял голову и закрыл пасть. С непониманием посмотрел на меня и встал с меня. Я же рывком поднялся на ноги.

— Как вы это сделали? — холодно спросил Голицын.

Я ожидал, что сейчас начнётся драка, но не продолжение разговора.

— Магией, — уклончиво ответил я и подошёл к князю.

Посмотрел в его уставшие глаза.

— А вам самим нравится такой расклад в империи? Готовы ради личного могущества обрекать на смерть людей, путешествующих между городами?

— Моего мнения никто не спрашивал, как и вашего, — ответил он.

И это была правда. Возможно, ему предоставили такой же выбор: подчиниться существующей системе или умереть. Или же вовсе с детства внушали, что надо так, а не иначе, и бороться смерти подобно.

— Макар! — громко позвал я.

Из стены выплыл призрак. В повязке на глазу и пиратской треуголке. Здесь были артефакты от прослушки, но от призраков они не защищали. Да я вообще не знаю такого метода, чтобы мог остановить Макара.

— Ась? — показался он.

— Расскажи, что узнал от Саши во всех подробностях.

И Макар начал рассказ. Он выделял слова интонацией и жестикулировал, словно выступал на сцене. Но главное было сказано: про подмену личностей братьев, смерть отца и откровения призраков.

— … Вот и всё. Надеюсь, что вам понравился мой рассказ. Оплату за выступление принимаю энергией на создание шпаги, — Макар жалобно посмотрел на меня.

— Как выйдем отсюда, будет шпага, но не сейчас, — пообещал я.

— Ладно. Всю смерть терпел. Ещё часик потерплю.

Я кивнул, ну он хоть спорить не стал. Пока не хотел разбазаривать энергию на развлечения призрака. Если разговор с князем перерастёт в противостояние, то мне понадобятся все силы.

Макар театрально поклонился зрителям. Я уж не стал комментировать, что сейчас его кривляния крайне не к месту. Об этом мы дома поговорим, если, конечно, выйдем отсюда на своих двоих. Призрак снова скрылся в стене, возвращаясь в своё кирпичное убежище.

— У вас крайне одарённый призрак, — заметил князь Голицын и вернулся к столу, чтобы вернуться на своё место.

Вид у высокого, но худого мужчины стал задумчивым.

— Вам достаточно этих доказательств, Ярослав Григорьевич? — холодно спросил я.

И как подозревал, разговор перетёк в нужное русло.

— Да, Алексей Дмитриевич. Я лично проведу расследование по вашему делу и накажу виновных. Можете не сомневаться.

— Почему я должен вам верить? — спросил я и встал напротив князя, рядом со столом.

Зубастик же снова спрятался за моей спиной, но то и дело отправлял образы, что готов напасть на князя. Как бы мне ни нравился Голицын, я не собирался позволять Зубастику нападать на людей.

— Мы с вами в одной лодке, Алексей Дмитриевич. И я по-прежнему жду вашего ответа.

— Так себе выбор: подчинение или смерть, — хмыкнул