– Иначе я не стал бы директором, – не моргнув глазом, ответил Гайворонский.

– Вот уж нет. Директором этой фирмы могли бы поставить просто грамотного администратора. Подобрались бы кадры, и работа пошла бы не хуже, чем теперь, а может и лучше.

Гога хотел возразить, но передумал. Он все еще делал вид, что не понимает до конца смысла сказанного.

– Администратор вы никакой, Георгий Александрович. Вы человек свободной профессии, как говаривали в старину. Вольный художник.

Собеседник понял, что дальше прикидываться непонимающим не стоит, это будет выглядеть позой страуса, прячущего голову в песок.

– Всему свое время. Раньше был вольным художником, теперь отвечаю за коллектив.

– Делаете нашу жизнь спокойнее и безопаснее?

– Почти так.

– Зато в прежнем бизнесе вы преемника не подготовили. А таланты теперь сами не произрастают. Даже наша земля скудеет на людей.

– Может, и скудеет, только меня глобальные темы не интересуют. Я занимаюсь другим, – Гайворонский кивнул на папки с чертежами и документами, заполонившие две полки в шкафу. – И времени у меня в обрез, прошу извинить.

– Я не предлагаю ничего конкретного, не называю никаких координат. Просто хотел познакомиться, решить на будущее, можно ли на вас рассчитывать.

– Решили?

– Это не провокация. Просто визит, чтобы засвидетельствовать почтение. Я не зову вас в команду. Команда – это вероятность предательства.

В лице Гайворонского ничего не изменилось. Оно по-прежнему выражало только досаду от бесполезного разговора.

– Я сам не доверяю людям и стараюсь быть предельно осторожным, – продолжил Сиверов. – Из-за этого уже пропало несколько хороших наводок, некому было их вручить.

– Извините, у меня служебные дела. Я еще ни одному клиенту не уделял столько времени.

Слепой решил не усердствовать сверх меры. В конце концов ему не нужно было Гогино согласие поучаствовать в выгодном деле. Только пустить пробный шар и оценить реакцию.

Глава 17

«Что за работа, черт возьми, – ворчал про себя Слепой. – Столько целиться, прежде чем один раз выстрелить. Провоцировать на откровенность, оценивать каждый жест. Ну, не спец я в этом деле, не любитель рассматривать под микроскопом чужие души. Я уже не в том возрасте, чтобы проявлять чрезмерную любознательность. Покажите мне врага, и я его ликвидирую».

Глеб ожидал звонка от Дегтя, но звонка все не было, и он вернулся домой. Ирина спала, и он сел слушать музыку в наушниках. Из стопки дисков с любимыми оперными ариями он выбрал Верди и Вагнера.

Многие знаменитые оперы оставляли его равнодушным, например, Моцарт или Россини с их соловьиными трелями. Но великий итальянец и гениальный немец давно уже восхищали – обжигающая человеческая страсть и потусторонний космический холод. Если он не кончит свою жизнь где-то высоко в горах или глубоко на речном дне, если его похоронят как положено, пусть перед залпом в воздух звучит эта музыка. Не надо ни слезливых траурных маршей, ни пафосного гимна.

Чтобы сосредоточиться, он взял лист бумаги и разделил его на три колонки. Написал сверху «Деготь», «Гога», «Курносый» и надолго задумался. «За» и «против»…

Что говорит в пользу невиновности Дегтя? Отчасти его приезд в Москву. Ставим плюс. Перелицовка ворованных иномарок, которая привела его за решетку. Предательство не всегда хорошо вознаграждается, но пражское предательство явно было следствием точного расчета. Получив хороший куш, человек редко продолжает пачкать руки смазкой. Еще один плюс.

А минусы? Какие обстоятельства говорят против него? Полная беспринципность в отношениях с женщинами? Так это сплошь и рядом. Человек ни за что не предаст товарищей или подельников, но через женщин перешагивает, как через мусор на своем пути.

Главный и, пожалуй, единственный минус – первоначальная настороженность. Деготь знал, что его рано или поздно начнут искать у любовниц, и все предусмотрел для быстрого оповещения. Но, возможно, он боялся не ментов, а кого-то из прежних знакомых.

Всем сердцем желал окончательно порвать с криминальным прошлым? Ничего подобного. Хватило нескольких слов, чтобы он сорвался и прилетел в Москву, готовый «к труду и обороне». Опасаться он мог только расплаты за старые грехи.

Некоторое время Сиверов созерцал два плюса и один минус в графе «Деготь», потом перешел к следующей. Что можно записать в пассив Гайворонскому? Его теперешнее положение. Деньги на открытие фирмы вроде бы дал двоюродный братец. Но это могло быть просто ширмой. Чтобы избежать вопросов, откуда у него средства, Гога правой рукой передал их бизнесмену-родственнику, а принял левой.

Первый жирный минус и, пожалуй, последний. В излишней настороженности Гайворонского обвинить нельзя. Вначале он вполне радушно принял незнакомого человека в кабинете. Встревожился только тогда, когда возникли подозрения.

Теперь о плюсах. Гога производит впечатление человека, для которого деньги не главное. В своей фирме он в большей степени главный конструктор, чем директор. Его больше заботят новые замки, чем вырученные за них деньги, – за несколько лет доходы фирмы нисколько не возросли.

И второй плюс: доверчивость к сотрудникам. Гога чуток к фальши, когда имеет дело с человеком один на один. И если он не распознал махинаций за своей спиной, значит, изначально доверял персоналу. Предатель в каждом видит потенциального предателя. А Гога не считал нужным контролировать каждый их шаг, верил, что они действуют в интересах фирмы.

Третья графа – Курносый. Бывший спецназовец заслужил плюс за явное отсутствие интереса к фигуре спасителя и его мотивам. Нищета и бесприютность тоже в его пользу. Против него только чрезмерное самолюбие. Вкупе с обидчивостью и злопамятностью оно само по себе может стать причиной предательства…

Наконец, позвонил Деготь, сказав, что готов к встрече. Договорившись о времени и месте, Глеб подвел промежуточный итог. От перебора слагаемых сумма не изменилась – листок можно было спокойно выбросить в мусорку.

Слепой заранее обговорил с генералом Потапчуком, чем заинтриговать Дегтя. В распоряжении ФСБ как раз имелся крутой «Мерседес» со множеством наворотов. Конечно, он не был служебным автомобилем мэра Парижа или Рима – тамошние газетчики съели бы такого мэра с потрохами за излишества. Машину изготовили на заказ для крупного мюнхенского бизнесмена, и угнала ее среди бела дня «русская мафия» – интернациональная