Рук без оглядки переворачивал страницы одну за другой, озаглавливая каждую очередной буквой алфавита, прямо как некогда делал Лили: «с местного языка на английский», а затем – наоборот, «с английского на местный».

Потом взял вторую записную книжку и написал на форзаце: «Грамматические формы языка Н. Ю. Уэльса». Слова – это замечательно, но, не зная ничего кроме них, так и будешь повторять названия предметов, точно ребенок. Грамматика – вот тот механизм, что позволяет извлечь из них пользу.

Для начала придется ограничиться действиями, которые легко изобразить: «есть», «идти или ходить», «пить», «зевать», «ползти». Ведь эти люди, пусть они и чужеземцы, тоже ходят и пьют, едят, зевают и ползают.

Лучше не спешить и начать с изъявительного наклонения. «Я ем. Ты ешь. Он, она, оно ест». Не зная прошедшего и будущего времени, о многом не поговоришь, так что их тоже стоит затронуть: «Я поем, ты поешь. Я поел, ты поел». И, конечно, непременно пригодится повелительное наклонение: «Ешь!»

Левый край страницы Рук заполнил английскими словами. А рядом с каждым из них оставил пустое место, чтобы позднее планомерно заполнить его переводом на неизвестное наречие. В надежде собрать недостающие пока что сведения он озаглавил страницу рядом с пустующей глагольной таблицей: «Другие окончания того же глагола».

Потом положил обе записные книжки бок о бок на столе. «Словарь» и «Грамматические формы». Они напоминали тиски какого-то хитроумного станка. С их помощью он расколет тайну этого неизвестного языка, точно орех.

Задача не из легких. Ни Кеплеру, ни даже Ньютону не приходилось иметь дела с tabula rasa[21], ведь они основывались на чужих достижениях. Ему же, в отличие от них, предстояло отправиться навстречу неизвестному, имея в своем распоряжении лишь собственные уши, перо да эти маленькие записные книжки.

Незнакомое доселе чувство сжало Руку грудь. Он не сразу понял: именно это испытывает человек во власти мечты. Судьба – возвышенное слово, но, быть может, вполне применимое к тому, что ему предстояло.

* * *

Туземцы не объявлялись почти неделю. Рук коротал время, считывая показания дождемера и барометра и ровным почерком записывая наблюдения о Южном полюсе мира. Кипятил чайник, собирал хворост на растопку. Но, занимаясь делом, он уголком глаза наблюдал, не покажется ли кто-нибудь на вершине кряжа. Ветви деревьев и быстрые тени облаков дурачили его. Он вставал и принимался махать им, но пустеющий кряж отвечал насмешливым молчанием.

Поэтому когда они наконец явились, Рук успел слегка рассердиться. Но потом уже знакомый мальчонка бегом спустился по скалистому склону, спеша к нему, и из его уст полился бурный поток слов.

И как тут сердиться? В конце концов, они ему ничего не обещали.

Следом не спеша спустились женщины с маленькими детьми на руках, а за ними и девочки – та, застенчивая, и вторая, по имени Тагаран.

– Добрый день! Добрый день! – восклицал Рук. – Рад снова вас видеть!

Просто слова, он произносил их тысячу раз. Но сейчас он вкладывал в них смысл, которого обычно не придавал.

Женщины принесли с собой тлеющую ветку и теперь принялись разжигать около хижины костер. Они двигались так неспешно, почти рассеянно, переговариваясь между собой, что казалось, ничего у них не выйдет, ведь поленья, пожалуй, великоваты, да и хворост лежит слишком далеко от дымящейся ветки… Одна из женщин нагнулась и подула – совсем легонько, Рук был уверен, что это ничем не поможет, но вскоре костер уже горел, и гостьи расселись вокруг него, уложив младенцев на колени, и словно бы приросли к земле.

Дети постарше зашли в хижину – маленький парнишка все кричал что-то Руку, точно надеялся, что тот его поймет, если кричать достаточно громко.

– Что ж, хорошо, мой юный друг, – ответил Рук, – а не мог бы ты называть слова по отдельности? Скажи, что это такое?

Он показал пальцем на свое ухо, но мальчик согнулся пополам от смеха, прикрыв ладошкой ровные белые зубы. Девочки обменивались какими-то восклицаниями – в этой мешанине Рук не мог разобрать ни единого звука. Дети, похоже, были чересчур малы и им было слишком весело, чтобы из разговора с ними смог извлечь пользу тот, кому каждое слово нужно произносить по слогам.

Девочка по имени Тагаран стояла у стола, где лежал вынутый из коробки секстан. Она потянулась было к нему, но Рук жестом остановил ее, испугавшись, что она его сломает. С учтивостью благородной дамы на салонном приеме, она убрала руку. Потом повернулась к нему и произнесла что-то вопросительным тоном.

– Секстан, – ответил он. – Это секстан.

Сложив большой и указательный пальцы в колечко, он приложил его к глазу и посмотрел сквозь него наверх. Она с серьезным видом наблюдала, а потом вслед за ним подняла взгляд на изнанку кровли.

– Нет-нет, – поправил Рук. – С его помощью измеряют вертикальный угол между горизонтом и небесным телом. Солнцем, например. Или Луной.

Он договорил и умолк. Она смотрела на него.

– Дэниел Рук, – представился он. – Рад нашему знакомству. А ты… – он показал на нее, – ты – Тагаран. Ну а твои друзья? Как их зовут?

Он показал на мальчика и другую девочку, и Тагаран поняла, чего он хочет. Она сказала что-то своей соплеменнице, указывая на Рука – тот поклонился и тоже показал на себя.

– Дэниел Рук.

Но девочка отказывалась смотреть на него, и уж тем более отвечать. Неужели она настолько его боится?

Должно быть, так и есть. Высокий мужчина, незнакомец, облачен в какие-то неведомые покровы: везде что-то висит и морщинится, выпирает и топорщится – вроде и похоже на кожу, но не кожа.

Девочка что-то пробубнила, обращаясь, скорее, к своей подмышке.

– Ты не могла бы повторить?

Тагаран поняла, в чем дело, и произнесла:

– Во-ро-ган. Вороган.

Она уже сообразила, что каждое новое слово придется проговаривать четко и по слогам.

Мальчик нисколько не боялся. Скакал перед Руком, с нетерпением ожидая своей очереди. Он попробовал – произнес что-то, но слишком быстро. Тагаран что-то ему сказала, и он повторил, но все же недостаточно медленно. Наконец Рук расслышал: Бо-не-да.

Открыв записную книжку на той странице, где уже было написано «Тагаран – имя девочки», он окунул перо в чернильницу. Тагаран внимательно следила за каждым его движением, словно за игрой в наперстки. Он написал: «Вороган – имя девочки. Бонеда – имя мальчика».

Тагаран показала, что хочет подержать перо, и Рук помог ей обмакнуть его в чернила. Ее маленькая, худощавая ладошка лежала в его руке. Она вывела на странице пять ровных черточек, а потом еще две – поперек.

Мальчик удивленно вскрикнул при виде появившихся на бумаге черных пометок, но